Читать книгу "Лотерея - Вячеслав Кумин"

— Согласен. Возвращаемся…

Они вернулись в лифт, никого не встретив в коридоре верхнего этажа, и поехали на свой уровень.

— Я только все же удивляюсь, почему аварийная система молчит и только мигает красным светом, — произнес Ремезов. — Почему она хотя бы в голосовом режиме не сообщит, что произошло и где мы вообще очутились? Сбой в системе или просто подобная функция оповещения колонистов в принципе не предусмотрена?

Махов подумал, что, скорее всего, верно последнее, о чем и сообщил:

— Скорее просто нет функции голосового оповещения. Ведь это просто транспорт для тупой перевозки колонистов без лишних функциональных наворотов, как в полноценном колониальном корабле, где на каждом шагу стоят компы с широчайшими возможностями.

— Думаю, ты прав… Можно только с относительной уверенностью предположить, что мир за стенами этого железного ящика кислородный.

— Должен быть, — согласился Эрик, впрочем, без особой твердости. — Согласно правилам, если пассажирский корабль по каким-либо причинам не может достичь запланированного места назначения, он должен направиться к ближайшему кислородному, пригодному или условно пригодному для жизни миру, где люди смогут дождаться помощи… Мне только не нравится эта формулировка «условно пригодный для жизни».

— Мне тоже… — кивнул Ремезов. — Тем более что неизвестно, сколько придется ждать помощи и придет ли она?

— Вы думаете…

— Все может быть, даже, скорее всего, что так и будет. Сам подумай, посчитай, пока на Земле узнают, что мы пропали, пока снарядят спасательную экспедицию, пока она до нас доберется… а ведь еще нужно определить, в какой именно точке мы пропали и куда конкретно подевались. Но даже если они угадают, в конце концов вариантов не так много, то все равно получается очень даже приличный срок, я так думаю…

— Можете не продолжать, — с трудом сглотнул Махов, почувствовав поганую слабость во всем теле и как глаза застилает серой пеленой. — На все это уйдет по меньшей мере два десятка лет… Да я и не слышал, чтобы хоть один пропавший корабль когда-нибудь нашли. Все объявляли погибшими…

— Вот именно… Зачем тратить деньги на дорогостоящую спасательную операцию, которая займет минимум двадцать лет? Чтобы при этом в лучшем случае спасти пару десятков чудом выживших человек? Да еще спятивших… Смысл? Если вообще кто-то спасется… Лучше на эти деньги построить еще один транспортный корабль и кинуть в бездну еще один миллион колонистов.

Все-таки то обстоятельство, что за ними и не подумают посылать спасателей, окончательно подкосило силы Эрика, так что ему даже пришлось опереться о стену и схватиться за грудь из-за перебоя дыхания. Осознание того, что они навсегда застряли на какой-то богом забытой планете, да еще «условно пригодной для жизни» и помощь никогда не придет, потому что ее просто не отправят из-за явной бесполезности поиска и спасения, кого угодно могло раздавить.

— Не падай духом, парень, мы еще живы и будем бороться за жизнь, — подбодрил его Ремезов, похлопав по спине. — Человек такое животное, что может выжить везде. Главное — не опускать руки и все будет тип-топ. Может, еще не все так плохо?

— Хотелось бы верить… Но как показывает мой опыт, судьба не любит делать приятные подарки… скупая она…

— Да ты философ!

— Станешь тут…

— Ты один?

— Да…

— Неплохо держишься, — вновь похлопал Эрика по спине Ремезов. — Не течешь. Я от тебя, если честно, ожидал сопливой истерики.

«Привит, — подумал Махов, вспомнив свои похождения в качестве „крысы“ в городских подземельях. — Некоторую школу жизни все же довелось пройти…»

— Может, позже? — предположил Эрик, криво усмехнувшись.

— Уже шутишь?! Наш человек! Так держать!

— Вы доброволец? — спросил Эрик, глядя на поведение Ремезова.

— С чего ты это взял?

— Да уж больно уверенно держитесь для обычного человека… В такой ситуации даже такие мужики, как вы, тоже с большой вероятностью должны впасть в сопливую истерику.

— Может, не хочу пускать сопли перед пацаном, так сказать, возраст обязывает держать марку крутого мужика.

— Нет, не то…

— Нет, я не доброволец. Тоже, как и ты, в «Лотерею» выиграл…

— А жена? Сразу оба?!

— Вот она как раз со мной в качестве добровольца полетела.

— Сильно, — уважительно кивнул Эрик.

— Верно, — вздохнул Ремезов. — Духом сильная, а вот телом не очень… Уж я ее отговаривал, а она ни в какую… Куда ты, говорит, туда и я… что мне, говорит, одной на Земле делать? Своей очереди ждать? Так лучше уж сразу…

— Дети?

— Не завели…

3

К моменту возвращения в зал Махова и Ремезова очнувшихся колонистов стало намного больше — несколько десятков. Вошедших встретили испуганными, даже затравленными взглядами.

— Где мы? Что происходит?! — воскликнула одна из женщин, и ее возглас сорвал хор голосов. Все наперебой что-то спрашивали.

Началась самая настоящая истерия. Пришедшие в себя люди перепугались до смерти, осознав, что с ними случилось что-то не то.

Кто-то голый, видимо, с помутившимся сознанием, что-то неразборчиво крича, кинулся на Ремезова. Отшвырнув от себя этого придурка, Антон Николаевич в свою очередь заорал:

— А ну все тихо, вашу мать!!! Что разорались, как дети, внезапно оказавшиеся в темноте?! Приходите в себя. Помогайте друг другу! Оденьтесь, а то смотреть противно!

Кто громче кричит, а глотка у Ремезова оказалась луженой, тот и прав. Люди стихли и стали приводить себя в порядок, стыдливо прикрываясь друг от друга. Правда, в посадочном модуле их еще четыре тысячи девятьсот, но сейчас хотя бы с сотней разобраться… Как говорится, великие дела надо начинать с малого.

Тем временем Эрик заметил, что не все колонисты пережили полет. Четыре капсулы так и остались заполненными раствором. При этом на трех мониторах горела надпись: «Необратимая кома», четвертый монитор так и вовсе сообщал, что колонист умер.

Если на основе этих данных провести пересчет, то выясняется, что в среднем три-четыре процента всех колонистов полет не переживает так или иначе.

«Про такой исход событий нам точно ничего не говорили, — подумал Махов. — Остается только надеяться, что это только у нас такой большой процент потерь. И еще хорошо будет, если это действительно большой процент, а не малый…»

Но что-то говорило в пользу того, что так везде, а где-то и того больше.

Когда люди наконец стали похожи на людей, вновь посыпались вопросы, которые не так давно задавали себе Эрик и Антон Николаевич. В ответ на какие-то вопросы они отвечали, на другие еле смогли найти ответы, на третьи — молчали, потому как сами ответов не знали, в частности о том, где они находятся.