Читать книгу "Умельцы - Александр Новиков"

А бывает, что преступник найден, схвачен, отху…чен, как говаривал один из моих наставников. Но… встает вопрос доказывания. Бывает так, что всем — и следаку, и прокурору и судье, если дело дошло до суда, всем ясно: это — преступник. Нет никаких сомнений. Но нет и веских доказательств. А всякое сомнение закон обязывает трактовать в пользу подозреваемого-обвиняемого. И негодяй — вор, насильник, убийца — остается на свободе. Нередкая для нашего ремесла ситуация. Когда я только начинал работать, каждый такой случай я воспринимал как некое личное поражение… потом привык. Стал ли я циничней? Пожалуй. Но все-таки я думаю, что я стал умнее. Можно даже сказать: мудрее… О, какой мудрый я стал! Моя мудрость достигла таких высот, что я бросил следственную работу и начал философски смотреть на жизнь… Во всяком случае, я научился терпеливо переносить свист товарища Петрухина, чтоб он на какой-нибудь выбоине язык прикусил, соловей хренов!

…В общем, дело зашло в тупик. Благодаря великой своей мудрости я это понимал. И Димка — чтоб ему пивом захлебнуться! — тоже это понимал. Брюнету по большому счету наплевать. Он получил то, что хотел: отмазался перед прокуратурой и получил доказательства, что друг детства Игорек Строгов темнил и до сих пор продолжает темнить. Завтра мы ткнем Игорька мордой в дерьмо, предъявим ему звоночек с Горбачевой трубы. Попробуем еще раз поколоть на Матвеева, но почти наверняка он не расколется, потому что Саши Матвеева Игорек боится больше, чем Брюнета или крутых оперов-убойщиков вкупе с прокурорами. Потом Брюнет отмусолит нам купюры и…

— Он стрелял в труп, — сказал вдруг Димка.

Я только кивнул: конечно, в труп.

— А для чего человек стреляет в труп? — спросил Димка.

— Брось, Дима… ситуация-то понятная: заставил его Матвеев. Сунул в руки ствол и сказал: стреляй, Игорь. Не хотелось Игорьку стрелять. Ох, как не хотелось. Но он был в шоке. Он был сломлен. Еще бы… Строгов шел на стрелку с простой мыслью: попугать, поставить Нокаута на место. Но вдруг — выстрел. Труп. Мозги на стене. И — Саша сует ему ствол: стреляй! Игорек ружьецо отпихивает, головенкой мотает: нет, нет!.. Не хочу, не буду! Но хлипковат он спорить с Сашей. А потом Сашенька предъявил ему счет… на какую уж сумму — не знаю, но думаю, что на весьма немалую.

— Давно ты допер до этого? — спросил Димка.

— Давно — недавно… какая разница? Строгов боится. Панически боится. И никогда никому не расскажет, как было дело. По крайней мере, до тех пор, пока Саша Матвеев на свободе.

— Светлая у тебя все-таки голова, Леонид Николаич, — похвалил меня Димка, и, скажу честно, это было приятно. Похвала профессионала дорогого стоит. — Светлая у тебя все-таки голова. А я эту схему построил, только когда вспомнил про случай в «Пуле».

— Какая разница, Димон? Это всего лишь наша с тобой версия, которую мы пока не можем ни подтвердить, ни опровергнуть. Вот если бы взять Матвеева… тогда, может быть, на очняках и раскрутили бы обоих орлов. Но навряд ли.

— У тебя есть длинное черное пальто? — спросил вдруг Димон.

— Зачем тебе?

— Если мы не можем сейчас выйти на Матвеева, то можем создать иллюзию, что мы на него вышли. Был у меня такой случай. Убили два подонка мужика. Тот, понимаешь, из Молдавии приехал полюбоваться Северной Венецией. Убили, ограбили. Взяли куртку хорошую, часы золотые, деньги, видеокамеру… Вычислили мы орлов, взяли. Но вообще-то дело дохлое: оба в несознанке, улик никаких и, судя по всему, придется обоих отпускать. Тогда я связался с Молдавией, попросил самое точное описание его вещей: часов, куртки, бумажника, марку камеры. Потом все это добро, вернее — похожее, по знакомым собирал. И сунул голубчикам свои «вещдоки» в морду: вот, ребятки, вещи убитого молдаванина. И ведь раскололись! Тут, главное, темп допроса держать. Давить со страшной силой.

— Спасибо, что растолковал, — ответил я. Димка засмеялся.

— Ну так что насчет пальто? У нас уже есть кроссовки, резинка жевательная. Добавим к этому пару ружейных патронов и пальтецо. Вот, Игорек, взяли мы твоего Сашу. Сейчас ему на хате уже ломают пальцы. И он уже дает показания на тебя. Сломается Игорек, заговорит. Глядишь, и телефончик Сашин вспомнит. Должен же быть у них какой-то канал связи.

Идея была вполне реальная. Если крепко прижать Строгова с липовыми «вещдоками» и вдвоем прессовать его, все время намекая на бандитов — дружков Нокаута, которые уже ищут Матвеева… он может расколоться. На закаленного блатаря такие штуки не особо действуют. «Очную ставку давай, начальник», — скажет блатной и ухмыльнется. А вот «интеллигент» Игорь Строгов может расколоться. Идея хоть и не была шедевром оперативно-следственной работы, но мне понравилась. Я так Димке и сказал. Но он вдруг сам же от нее и отказался.

— Стоп, — говорит Димон. — Идейка, конечно, рабочая, но мы оставим ее на самый крайний случай. Я вот что подумал, Леня. Сумму, наверное, Саша Матвеев зарядил Игорьку неслабую?

— Да уж наверно.

— И я думаю, что навряд ли Игорь расплатился.

— Почему?

— Деловой человек, Леня, не будет держать несколько десятков тысяч баксов в чулке. Пять, десять тысяч — возможно, допускаю. Но остальные бабки вложены в дело. Их еще нужно достать. Занять, взять кредит, продать что-то и так далее. За час такие вещи не делаются, а у Игоря времени не было. Двадцать третьего Саша завалил Нокаута, и они сразу разбежались. В тот день, скорее всего, не встретились. А двадцать четвертого Строгов был уже в нежных руках наших коллег. И был в этих руках десять суток. То есть опять же никак не мог заплатить. А Трубников все это время где-то отсиживался, ждал денег. Без денег он никуда не сорвется. Не для того он человека погубил… Потом, по истечении десяти суток, наш лепший кореш Строгов выходит. Вот здесь-то и начинаются выплаты! И я не убежден, что они все сделаны. Значит, они должны контактировать. Если не адрес, то номер телефона или, допустим, пейджера Саши Строгов должен знать.

— Может и не знать, — ответил я. — Может быть, Саша сам выходит на связь.

— А что мы будем гадать? — возразил Димка. — Давай-ка завтра пощупаем записную книжку товарища Строгова. Может, и найдем какой интересный телефончик.

На этом мы с Димоном и порешили. Он ушел, а я поехал домой. Я ехал и думал: что за черт? Почему же так устроена наша правоохранительная система, что лучшие кадры… Нескромно. Знаю, что нескромно… Плевать! Убийцу Матвеева вычислили мы вдвоем, а не официальная служба. Почему система устроена так, что лучшие кадры из системы уходят? Замордованные кто нищенской зарплатой, кто бюрократической дурью — уходят. Добро, когда уходят в шарашки, на шабашки. Но ведь уходят, случается, в криминал… А сколько настоящих ментов уже спилось? А какие потери понесла питерская милиция за те годы, когда ей руководил один генерал из внутренней службы? Генерал все грозил разобраться с «тамбовскими», но «тамбовские» как были — так и есть, а оперов и следаков в те годы много уволилось. Я ехал и думал, сколько пользы мы могли бы принести системе, но оказались ей не нужны… Мысли были обычные, неновые. Передуманные и переговоренные в ментовских компаниях сто раз. И уже, казалось мне, все давно отболело. Но стоило мне разок прикоснуться к прежнему моему ремеслу — и вот заболело опять. Именно поэтому мы с Петрухой не можем поставить точку на незавершенном деле. Не можем, не хотим просто получить честно заработанные деньги, а потом пойти пить водку со спокойной душой.