Читать книгу "Пена дней - Борис Виан"

— Ну, это не преступление.

— Нет, преступление. Я не могу тебе платить столько,сколько ты стоишь. Правда, теперь ты уже и стоишь меньше, и это отчасти по моейвине.

— Чепуха, — сказал Николя. — Ты же невиноват, что у тебя начались неприятности.

— Нет, виноват, — возразил Николя. — Этослучилось потому, что я женился, и потому, что…

— Глупости. А кто будет стряпать?

— Я, — сказал Колен.

— Но ты же пойдешь работать!.. У тебя не будет времени.

— Нет, я не пойду работать. Я ведь продал пианоктейльза две с половиной тысячи инфлянков.

— Крупное достижение, — усмехнулся Николя.

— Так или иначе, но ты отправишься к Трюизмам.

— До чего же ты мне надоел! — воскликнулНиколя. — Ладно, я уйду, но с твоей стороны это свинство!

— К тебе вернутся хорошие манеры…

— Да ты только и делал, что ругал меня за хорошиеманеры!..

— Верно, потому что в моем доме они были ни к чему!

— До чего же ты мне надоел, — сказалНиколя. — До смерти надоел!

XLVII

Колен услышал стук и поспешил открыть дверь. На одном егошлепанце зияла здоровенная дыра, поэтому он спрятал ногу под коврик.

— Высоко вы живете, — сказал, входя, профессорд'Эрьмо. Он никак не мог отдышаться.

— Здравствуйте, доктор.

Колен покраснел от смущения, потому что ему пришлосьвытащить ногу из-под коврика.

— Вы сменили квартиру? Прежде вы жили куда ближе.

— Нет, это та же квартира.

— Нет, не та же, — сказал профессор. —Шутить, молодой человек, надо с серьезным видом и более остроумно.

— Да? Вероятно.

— Ну, как дела? Как наша больная? — спросилпрофессор.

— Ей лучше, — ответил Колен. — И выглядит оналучше, и болей больше нет.

— Гм… Это весьма подозрительно.

В сопровождении Колена профессор направился в комнату Хлои.Ему пришлось наклонить голову, чтобы не стукнуться лбом о притолоку, но как разв этот момент притолока прогнулась, и профессор громко выругался. Хлоя лежала впостели, она расхохоталась, глядя на эту сцену.

Комната сильно уменьшилась в размерах. Ковер тут, в отличиеот ковров в других комнатах, заметно утолщился, и кровать стояла теперь внебольшой нише, обрамленной атласными занавесками. Широкое окно во всю стену былоуже окончательно разделено выросшим каменным перекрестьем на четыре квадратныхоконца, сквозь которые сочился сероватый, но не тусклый свет. В комнате былотепло.

— Вы все еще будете меня убеждать, что не поменяликвартиру? Да? — спросил д'Эрьмо.

— Клянусь вам, доктор… — начал было Колен, но умолк,потому что поймал на себе встревоженный и подозрительный взгляд профессора.

— …Я пошутил, — закончил он со смехом. Д'Эрьмоподошел к кровати.

— Что ж, раздевайтесь, я вас послушаю. Хлоя распахнулапуховую накидку.

— А-а, они вас там соперировали… — произнес д'Эрьмо.

— Да, — ответила Хлоя.

Под правой грудью у нее виднелся аккуратный круглый шрамик.

— Они извлекли нимфею, когда она завяла? — спросилпрофессор. — Стебель был длинный?

— Кажется, с метр. И большой цветок двадцатисантиметров в диаметре.

— Препротивная штуковина, — пробормоталпрофессор. — Вам не повезло. Они редко вырастают до таких размеров.

— Ее убили другие цветы. Особенно подействовал на неецветок ванили, который они поставили рядом со мной в последние дни.

— Странно, — удивился д'Эрьмо, — никогда быне подумал, что цветок ванили может оказать такое действие. Я рекомендовал быскорее можжевельник или акацию. В медицине, знаете ли, сам черт ногусломит, — заключил он.

— Наверное, — согласилась Хлоя.

Профессор прослушал ее, затем выпрямился и сказал:

— Все в порядке. Конечно, следы остались…

— Да? — переспросила Хлоя.

— Да, — подтвердил профессор. — Одно легкое увас теперь полностью выключено, или почти полностью.

— Это меня не беспокоит, раз другое работает!

— Если что-нибудь случится с другим легким, то этобудет весьма неприятно для вашего мужа.

— А для меня?

— Для вас уже нет, — ответил профессор ивстал. — Я не хочу пугать вас понапрасну, но будьте осторожны.

— Я буду осторожна, — сказала Хлоя. Зрачки еерасширились, и она растерянно провела ладонью по волосам.

— Но как я могу быть уверенной, что я больше ничего неподхвачу? — спросила Хлоя чуть не плача.

— Да вы, деточка, не волнуйтесь, — успокоил еепрофессор. — Ведь нет никаких оснований полагать, что вы что-нибудьподхватите. Д'Эрьмо огляделся по сторонам.

— Ваша первая квартира мне больше нравилась. В нейцарил какой-то более здоровый дух.

— Да, — сказал Колен, — но это не по нашейвине…

— А чем вы вообще-то занимаетесь?

— Учусь жить, — ответил Колен. — И люблюХлою.

— Значит, вы ничего не зарабатываете?

— Нет. У меня нет работы в обычном смысле этого слова.

— Да, — пробормотал профессор, — работа —вещь отвратительная, я это отлично знаю, но то, что делаешь для своегоудовольствия, не может приносить дохода, поскольку… — Он умолк. — Впрошлый раз, — заговорил он снова, — вы продемонстрировали мнеаппарат, который составлял удивительные смеси. Надеюсь, он все еще у вас?

— Нет, я его продал. Но угостить вас вином я все жемогу. Д'Эрьмо заложил за воротник своей желтой сорочки пальцы и почесал кадык.

— Следую за вами, — сказал он. — До свиданья,милая дама.

— До свиданья, доктор, — ответила Хлоя. Онавжалась в постель и натянула одеяло под подбородок. Ее лицо, оттененноепростынями цвета лаванды, было светлым и нежным.

XLVIII

Шик прошел через подземную проходную и пробил свою карточкув автоматических табельных часах. Как и всегда, он споткнулся о порогметаллической двери коридора, ведущего в цех. Клубы пара и какого-то черногодыма ударили ему в лицо. Различные звуки тут же обрушились на него: глухоегуденье турбогенераторов, скрежет мостовых кранов, катящихся под потолком поперекрестьям рельсов, дребезжание кровельного железа от перемещения воздушныхмасс в атмосфере. Коридор был темный, освещаемый через каждые шесть метровэлектрическими лампочками, красноватый свет которых лениво скользил по гладкимпредметам и застревал на шероховатостях стен и пола. Раскаленный металлическийпол у него под ногами был весь во вмятинах, а местами пробит насквозь. В этидыры виднелись пламенеющие жерла черных каменных печей на нижнем этаже. Над егоголовой по толстым трубам, выкрашенным в красный и серый цвета, с бульканьемтекли какие-то жидкости, и при каждом ударе механического сердца, давлениекоторого поддерживали специальные операторы, балки, несущие кровлю, с небольшимопозданием прогибались и ощутимо вибрировали. На стенах образовывались капли, ииногда, при самых сильных ударах, они срывались и падали Шику за воротник, отчегоон всякий раз вздрагивал. Капли эти были бесцветные и пахли озоном. Коридор вконце концов повернул, и тогда сквозь щели в полу стали видны станки цеха.Внизу, перед приземистыми автоматами, рабочие выбивались из сил, чтобы вовремяизвернуться и не угодить в шестерни зубчатых передач, так и норовящихрастерзать их в клочья. На правой ноге каждого на них было надето тяжелоекольцо из кованого железа, и его снимали лишь два раза в день, в обед ивечером. Рабочие эти собирали детали, которые автоматы выбрасывали через узкиеотверстия. Если замешкаться хоть на секунду, детали снова падали в разверстыежерла станков, где в глубине вращалось великое множество зубчатых колес.