Читать книгу "Ужин со смертельным исходом - Джон Данн Макдональд"

Я так сосредоточилась на том, чтобы оставаться настороже, что вроде как стала слепа к происходящему вокруг меня. Стив, Хайес и Хессы, чета Докерти и Уоллас Дорн были всего лишь частью декорации. Кажется, я кивала и говорила все к месту, но при этом ощущала присутствие Уилмы, как мышь ощущает присутствие кошки.

Я стала восприимчива к людям, лишь когда мы пообедали и меня втянули в игру в слова с Полом Докерти и Уолласом Дорном, пока Мэвис Докерти танцевала с Гилманом Хайесом, а Стив с Уилмой с азартом резались в кункен. Уоллас Дорн всякий раз, когда подходила его очередь, очень долго раздумывал над ходом. Я сидела, курила и слушала латиноамериканскую музыку, пока Рэнди суетился вокруг, словно невеста на выданье под вечер. Ноэль Хесс, мягкая, меланхоличная, исполненная созерцательности и хорошенькая, отправилась спать. Она представлялась мне игрушкой, вроде той, которая у меня когда-то была. Девочка-клоун, стоящая на барабане. Ее нужно было заводить. Она все кружилась и кружилась, а из барабана звучала музыка. Однажды я завела ее слишком туго, и пружина лопнула. И больше ни музыки, ни кружения для Ноэль. Рэнди сломал ее пружину. Это грустно. Такое случается. Так реагируют женщины определенного склада. Другая бы собрала вещи и ушла. Или проломила бы ему череп. Но такая, как Ноэль, будет сидеть со сломанной пружиной. Я скорее из разряда тех, которые проламывают череп.

Я наблюдала за Мэвис Докерти. Ее танец так и напрашивался на какое-нибудь медицинское определение. Пол Докерти сидел слева от меня, изучая доску для игры в слова. Как это там называется? Эпатия. Да. Именно это я тогда и испытывала. По отношению к Полу. К милому, большому, приличного вида человеку с очень глупой дамой. А вышеупомянутая дама попала под обаяние Уилмы. У меня было такое чувство, что они в свое время смогли бы прийти к более или менее сносному браку. Но Уилма твердой рукой направляла его на рифы. Вероятно, используя Хайеса в качестве одного из рифов. Возможно, на какой-то стадии в прошлом Пол встал бы и прервал танец. У него было на то достаточно оснований. Но эту стадию они уже миновали. Так что ему оставалось сидеть и исходить потом. Я видела короткие взгляды, которые он в них метал, говорящие о том, что он нервничает и не знает, что с этим делать. А возможно, он был близок к той стадии, когда уже ничего не хочется с этим делать. Я увидела, как Хайес в танце увлекает ее на террасу. По-моему, Пол не заметил перемены танцевальной площадки. Я заметила, как он оглянулся по сторонам, как его лицо изменилось, посуровело, как он начал вставать. Я быстро протянула руку, остановила его и кивнула в сторону террасы. Он глянул через стекло, увидел их и немного успокоился. Потом посмотрел на меня. С благодарностью. Я состроила ему гримасу — мол, всегда рады помочь.

Дорн разбил нас обоих в пух и прах, и нам пришлось раскошеливаться. Мне захотелось свежего воздуха. Пол удивил меня, спросив — нельзя ли ему пройтись со мной. Мне не хотелось становиться частью одного из этих гамбитов с супружеской ревностью, но я сразу почувствовала, что у него на уме нет ничего такого.

Мы спустилась на причал, и он перевернул мокрую циновку, чтобы мы могли посидеть на сухой стороне. Есть какая-то странная интимность в ночном сидении под звездами. И у меня в такой ситуации всегда развязывается язык. Я собиралась все время сохранять бдительность и вдруг стала болтать о том, что устала. Он был как раз тем человеком. Надежным, доброжелательным. Из тех, кто всегда меня обезоруживает.

В свое время подвыпивший психоаналитик рассказал мне на вечеринке, на чем все построено у Джуди. Он сказал:

— Твоя разноплановая эмоциональная жизнь, дорогая, — результат того, что ты бродишь по миру в поисках отца, которого у тебя никогда не было.

И это было достаточно верно, чтобы подвести меня к осознанию самой себя. Достаточно верно, чтобы меня остудить.

Так что именно Полу Докерти я излила мою душу. Я слишком много трепалась. Было уже поздно. Мне стало стыдно, так что я встала и начала кривляться, изображая своего Детку Джона, Бостонского Мясника.

И что делает он? Хватает меня за руку, встряхивает и говорит, что я ему нравлюсь. Не знаю, как мне удалось уйти с причала, не разревевшись. Я с застывшим лицом пожелала всем спокойной ночи, проходя через большой зал, затворила дверь, аккуратно уложила себя поперек кровати и сказала — давай! Но ничего у Джуди не вышло. Никаких слез. Ну что ты будешь делать с такой девчонкой?

Нет, знаю, что я с ней сделала. Хорошенько умыла ей лицо, почистила ей зубы, одела ее в пижаму и уложила в кроватку. Я выдавила из-за себя один приглушенный, никуда не годный всхлип, а потом заснула.

Один сон был совершенно потрясный. Как говорится, знаковый. Они вытолкнули меня к камерам. К каким-то экспериментальным. Не к тем, к которым я привыкла. Никаких операторских кранов, никаких тележек «долли». Комната, по форме напоминающая внутренности улья и вся нашпигованная объективами камер. И все обращены на меня. Я попыталась произнести слова роли, и, когда их проговаривала, мне мешало эхо. Я танцевала, а никакой музыки не было. Потом, совсем внезапно, я оказалась в кабинете Делси, стояла и орала на него — мол, я никогда не была сильна в импровизациях, мне не нравится эта его новая затея, а он просто улыбался мне, выпучив глаза под этими своими толстыми линзами. И говорил мне, что все получилось в лучшем виде, что бы я ни думала. Я спросила его, что он имеет в виду. А он ответил — посмотри себе под ноги. Я опустила взгляд, и оказалось, что пол его кабинета сплошь покрыт новеньким линолеумом, как на кухне. В большую клетку. А в каждой клетке — моя фотография, голой, в цвете. Тут я внезапно осознала, что он меня надул. Они вообще не выдавали все это в эфир. Зато каждая камера захватывала один квадрат линолеума. Так что я ему теперь была ни к чему, потому что камер было достаточно, чтобы охватить весь его кабинет. От стены до стены. И он проговорил голосом, который отдавался эхом:

— Присмотрись повнимательнее. Они двигаются. Присмотрись повнимательнее. Они двигаются. Присмотрись повнимательнее...

Тут я проснулась. Солнце уже вышло, а сердце мое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Я съела сытный завтрак, искупалась, а потом занялась обычной разминкой на причале, пока остальные играли. В разгар тренировки я обнаружила, что Пол наблюдает за мной с явным одобрением. Я также заметила, что он начал пить с утра пораньше. Мэвис, казалось, нарочито его игнорировала. Она то и дело взвизгивала, хихикала и красовалась, пока Хайес учил ее кататься на водных лыжах. В купальном костюме она была очень даже ничего. Я спрашивала себя: насколько сильный скандал разгорелся между супругами Докерти, после того как за ними затворилась дверь?

Наверное, если бы Пол бросал на меня плотоядные взгляды или даже просто украдкой на меня пялился, я тут же бросила бы упражнения. Но большой увалень просто уставился на меня с такой теплотой и задумчивым одобрением, что я даже прибавила несколько упражнений, которые обычно не выполняю. Эх, Джуди Джона, старая ты эксгибиционистка!

Во время крокета я увидела, как выпитое начинает сказываться. Не то чтобы он один выставлял себя дураком. Была одна крайне неприглядная сцена, когда Уилма тюкнула Рэнди деревянным молотком. У Стива с Ноэль появилось это странное выражение глаз. Гилман Хайес поиграл мускулами, как на рекламе оздоровительных средств. А Уоллас Дорн — он все время дурак. Бедняга Пол всего лишь честно напился. И его все больше развозило.