Читать книгу "Государевы люди - Андрей Ильин"

Глава 28

Колье было просто великолепно!

Мишель-Герхард-фон-Штольц два дня от него не отходил, играя, словно малое дитя, новой и потому особенно любимой игрушкой — и так крутил, и эдак, и на свет, и против света, и даже к руке прикладывал, чтобы посмотреть, как это скажется на бриллиантах.

Потому что слышал, что настоящий камень, если, конечно, это настоящий камень, а не какая-нибудь стекляшка, отзывается на тепло человеческого тела игрой света. Вот и теперь, как показалось Мишелю, бриллианты от исходящего от него тепла и флюидов обретали какую-то особую прозрачность.

Ах, какие камни!..

Правда, Мишка Шутов ко всем этим упражнениям относился более сдержанно, помня о деле. Что толку от бриллиантов, которые нельзя продать? И даже нельзя, с целью собственной реабилитации, предъявить начальству. Потому что одного колье для этого маловато будет. Желательно — два. Это и еще другое — то, что хранится в бывшем Гохране, ныне — Алмазном фонде.

Положить их вместе, сравнить, и тогда уже совершенно точно сказать, какое из них подделка, а какое — оригинал! И тем отвести от себя все, пусть и не высказанные вслух, подозрения!

Но только Гохран не квартира бывшей пассии, в него так просто не забраться. И не просто — тоже не забраться. Никак не забраться! Тут нужно искать проводников. Тех, что имеют доступ в хранилище.

Вот только как на них выйти? Алмазный фонд — организация сугубо закрытая, вся под грифами «Секретно!» и «Совершенно секретно!» — туда в отдел кадров не сунешься и фамилий работников не спросишь. Только если самому узнавать...

Неделю кряду Мишель-Герхард-фон-Штольц в образе Мишки Шутова завтракал, обедал и ужинал в какой-то тошниловке против служебного входа в Кремль. Того, куда утрами приходили и откуда под вечер выходили служащие Гохрана.

А чтобы не примелькаться, каждый раз переодевался то в плащ, то в пальто, то в кожаную куртку и даже темные очки надевал и прическу два раза менял.

Он заходил в кафешку, садился поближе к окну и ел — долго и тщательно пережевывая пищу, скучающим взглядом праздного зеваки неотрывно глядя на интересующую его дверь. Посмотрит — поест, снова чего-нибудь закажет и снова ест...

Мишка Шутов против такой — с жареным цыпленком в тарелке и бутылкой пива в руке — слежки ничего не имел. А вот Мишель-Герхард-фон-Штольц от подобного, с позволения сказать, меню сильно страдал. Его желудок, но еще более душа протестовали против употребления внутрь столь варварской кухни! В России если и можно что-то есть, то только натуральные, которых не касалась рука повара, продукты, только икру, семгу и заживо сваренных камчатских крабов.

Искомая дверь открывалась не часто, но всех, кто входил в нее или выходил из нее, Мишель обязательно брал на заметку и прослеживал взглядом. А некоторых не взглядом, а — пешком. Чтобы узнать, куда они пойдут — направо, к станции метро, или налево, к автомобильной стоянке?

К тем, кто шел направо, он терял всякий интерес.

За теми, кто поворачивал налево, еще некоторое время наблюдал, чтобы заметить, в какую машину тот сядет.

Лучше бы в новый «Мерседес» или «Ауди», чем в «Фольксваген». Но лучше в «Фольксваген», чем в «десятые» «Жигули». Но пусть даже в «десятый» «жигуль», лишь бы не в «шестерку»!

Тех, кто открывал и по пять минут разогревал «шестерки» и «семерки», он игнорировал.

Тех, кто садился в «Мерседесы», запоминал.

С владельцами престижных иномарок договориться было легче, чем с водителями отечественных «жучек».

А уж тем паче с теми, кто ездит в метро! Потому что тот, кто ничего не имеет, тот, скорее всего, ничего не хочет иметь, раз до сих пор не заимел. А кто имеет много, тот почти наверняка всегда хотел иметь много и теперь хочет еще больше! Такой вот, вполне естественный отбор.

Из всех владельцев новых «Мерседесов», «Ауди», «БМВ» и джипов более других Мишеля интересовали дамы. Желательно не старые. По возможности симпатичные. Совсем бы хорошо — некрашеные, высокие блондинки, хотя бы немного знакомые с правилами хорошего тона. Это был бы самый оптимальный вариант.

Дам Мишель предпочитал мужчинам по причине того, что умел с ними общаться лучше, чем с сильным полом. И теперь он тоже собирался начать с них, а уж потом, если потерпит неудачу, подбирать ключики к работающим в Гохране джентльменам.

Но только никаких неудач не будет. Не должно быть!..

Он выберет себе подходящую кандидатуру, к которой присмотрится и с которой через денек-другой «совершенно случайно», под тем или иным благовидным предлогом, познакомится, лучше всего — разыграв какой-нибудь подходящий сценарий. Например, самый беспроигрышный — нападение группы хулиганов на одинокую женщину, с последующим ее счастливым избавлением от смертельной опасности. Избавителем, естественно, будет он!

Дамы обожают подобные эффекты, веря в них, даже если их уже сто раз спасали, после жестоко разочаровывая, обманывая и обирая до нитки.

Да, именно так он и сделает!..

Даму он облюбовал скоро — миленькую такую блондиночку, с ногами, растущими из шеи, и с шеей, почти равной длине ног. Имеющую к тому же «трехсотый» «Мерседес».

Правда, была еще одна, у которой тоже был «Мерседес», причем «шестисотый», но та дама была старше, была коротышкой, брюнеткой и без пяти минут уродиной. Чем ее — уж лучше джентльменов из лап хулиганов спасать!

Цель была определена.

А хулиганов, тех даже искать не пришлось — они сами его нашли. Вывернули из переулка и пошли навстречу, обступая с боков.

— Слышь, ты, дядя, сигарета есть?

Сигарет у Мишеля при себе не было. Зато были сигары. Настоящие, гаванские, свернутые из цельного табачного листа, по пятнадцать долларов за штуку.

Но для хороших людей ничего не жалко!

Он сунул руку во внутренний карман, вытащил кожаный чехольчик, из которого выудил три изящных, металлических, со скручивающейся крышкой, футляра, протянув их своим случайным знакомым.

И еще один вытащил для себя.

— Это... чего... это? — удивились хулиганы, пялясь на какие-то блестящие, похожие на гильзы, цилиндры.

— Это — сигары. Настоящие. Гаванские, — объяснил Мишель.

Скрутил колпачок, слегка встряхнув, извлек из футляра торпеду сигары, одним движением высвободил ее из целлофана и приложился к ней носом. Потому что, прежде чем такую, штучную сигару раскуривать, настоящий ценитель обязательно ее понюхает в предвкушении скорого удовольствия.

М-ммм!..

— Угощайтесь, прошу вас.

Привычно сунув руку в карман, Мишель-Герхард-фон-Штольц достал и расстегнул кожаный футлярчик со специальными, для обкусывания сигары, щипчиками. Не глядя, ткнул ее скругленную верхушку в отверстие и нажал на рычаг. Сигара сочно хрустнула, и ее ровно срезанный на микрогильотине кончик упал вниз, в ловко подставленную ладонь.