Читать книгу "Экспансия-1 - Юлиан Семенов"

Они, эти доказательства, оказались абсолютными: Кохлер выложил на стол микропленки с инструкцией по сбору передатчика, написанные симпатическими чернилами позывные рации и время работы, а также рецепт для производства такого же рода чернил на месте.

— Ну, хорошо, — сказал Макайр, отодвигая микропленку, — все это, конечно, интересно, но какие деньги вам дали в абвере? Вы ведь не рассчитываете зарабатывать в Штатах своим трудом на шпионскую деятельность?

— Во-первых, она невозможна, потому что я — убежденный антифашист, — ответил Кохлер. — Моя семья подвергалась преследованиям со стороны нацистов за то, что я возглавлял церковную общину в Утрехте, и лишь поэтому я сделал вид, что соглашаюсь на их предложение… Во-вторых, они снабдили меня деньгами, — и он положил на стол шесть тысяч долларов.

Это был первый эмигрант, который предъявлял американцам такие деньги; это и убедило Макайра окончательно в том, что ему в руки свалилась удача, о которой он не смел никогда и мечтать.

— Покажите ваш паспорт, — сказал он.

— Пожалуйста, — ответил Кохлер.

Макайр пролистал фанеру, бросил ее в письменный стол, открыв его ловко, как кассир — конторку, куда сгребает серебряную мелочь, снова походил по кабинету, а потом сказал:

— Сейчас мы начнем собеседование… Думаю, лучше, если мы сразу же станем записывать ответы на вопросы… А в конце мы продумаем, как вам сделать свое заявление… более убедительным, что ли…

— А в чем оно сейчас кажется вам неубедительным, мистер Макайр?

— Его неубедительность видится мне в его неподготовленности.

— То есть, — помог ему Кохлер, — вы хотите, чтобы ваши вопросы подвели меня к признанию?

Макайр внимательно посмотрел на Кохлера, ничего не ответил, кивнул на стул; тот аккуратно присел, сложив маленькие, пухлые руки на округлых коленях.

— Вы предлагаете мне делать липу, — сказал Макайр, наконец. — Зачем?

— Какую липу? — Кохлер вскинул руки. — О чем вы?! Я занимался коммерцией, у меня в Утрехте был маленький ювелирный магазинчик, и пытался иметь бизнес с американцами, я знаю, что вы всегда думаете о том, чтобы выгоду получали обе стороны, что в этом плохого?! Вот я и предложил…

— Давно приняли католичество?

— Я всегда был католиком.

— А отец?

— Тоже.

— Он принял крещение?

Кохлер мелко засмеялся:

— Вы думаете, я еврей? Нет, я не еврей, просто я неплохой коммерсант, мистер Макайр…

…Через два дня Макайр отправил в Вашингтон шифротелеграмму о том, что он перевербовал агента абвера, который пришел именно к нему, поскольку в гамбургском центре Канариса ему удалось получить информацию о том, что наиболее сильным контрразведчиком в аппарате Донована, работающим на Пиренеях, там считают именно Макайра.

Вскоре после этого Макайр вернулся в Штаты, был отмечен наградой и, помимо других дел, которые ему поручил Донован, начал готовить дезинформацию для Кохлера. Для этого он был командирован в Швейцарию, к Аллену Даллесу, рассказал ему о перевербовке, тот был совершенно покорен логикой, силой и жесткостью молодого коллеги, всячески его — в дальнейшем — отмечал, ставя в пример молодым сотрудникам ОСС. Поддерживал он Макайра также и потому, что тот стал любимцем директора ФБР Эдгара Гувера; старик поручил своим паренькам, работавшим с Кохлером, консультировать каждый свой шаг с Макайром, потому что «этот человек по справедливости может считаться восходящей звездой нашей разведки».

Кохлер тем временем получил хороший номер в нью-йоркской гостинице, и агенты ФБР начали — от его имени — гнать информацию на Гамбург. Оттуда приходили радиограммы, полные благодарности, подчеркивалось, чтобы агент соблюдал максимум осторожности, поскольку его работа вносит огромный вклад в дело борьбы против американского финансового капитала, Уоллстрита и большевистского интернационала Москвы.

Однако Кохлер обратился к своим шефам из ФБР и попросил их выполнить то, о чем он уговорился с Макайром в Мадриде:

— Ни я, ни вы не знаете, — сказал он, — есть ли здесь другие агенты абвера и СД. Я думаю — есть. А поскольку все они подобны скорпионам в банке, я не чувствую себя в безопасности ни единого часа. Необходимо прикрытие. Это гарантирует меня от выстрела в затылок. А потом такого рода прикрытие поможет нам в оперативной работе: кто знает, может, кто из агентов рейха клюнет на меня…

— Какого рода прикрытие вы имеете в виду? — спросили его люди ФБР.

— Радиомастерскую в Нью-Йорке. Это совершенно логично с точки зрения Канариса: агент, который гонит информацию из вражеского логова, пустил корни и подстраховался легальной работой.

Люди ФБР обратились за консультацией к Макайру, потому что мнения в окружении Гувера разошлись, часть сотрудников выступала против такого рода комбинации, рискованно; однако Макайр поддержал Кохлера. Ему купили радиомастерскую в Бронксе, бизнес пошел на лад, Кохлер совершенно не интересовался тем, что гонят от его имени на абвер, веселился, куролесил, но несколько раз так ловко оторвался от наблюдения, что в штаб-квартире ФБР объявили тревогу; сняли ее лишь через восемнадцать часов — после того, как голландец вернулся в отель, совершенно измученный, с синяками под глазами; решили, что доху проституток, так, видимо, и было. На самом-то деле был он не у проституток, а на связи с агентом абвера, который был внедрен немцами на химическое предприятие, входившее в состав концерна «Дженерал электрик».

Три раза он отрывался от наблюдения ФБР за два года его работы — вплоть до апреля сорок пятого — и три раза получал информацию, носившую чрезвычайный характер, связанную с атомным проектом.

Когда передовые части американской армии захватили архив абвера, люди Даллеса сразу же начали исследование всех донесений немецкой агентуры, которые были переданы из Соединенных Штатов и Канады на Гамбург.

Наиболее интересную информацию сразу же докладывали Даллесу — это было в порядке вещей и не вызывало чрезмерной ревности Пентагона, потому что к этому времени Аллен по справедливости считался самым знающим человеком изо всех, кто был занят во время войны делами рейха.

Именно он и натолкнулся на странное несоответствие в радиограммах от Кохлера: большая часть была зашифрована теми цифрами, которые голландец передал Макайру (они были записаны симпатическими чернилами между строк в молитвеннике, напечатанном на голландском языке); эти сообщения, отправленные людьми ФБР, научившимися копировать почерк перевербованного агента, рассказывали о том, какие части готовятся к отправке на континент, о новых соединениях флота США, комплектующихся на Западном побережье, и о том, кто из высших офицеров будет возглавлять те или иные дивизии. Информация была вполне корректной, она не могла вызвать подозрений в абвере. Однако те радиограммы, которые хранились в личном деле Кохлера с грифом «О. В.», то есть «очень важно», были зашифрованы совершенно иначе, и та информация, которая была отправлена из Нью-Йорка, представляла высший секрет Соединенных Штатов, поскольку она была посвящена не чему-нибудь, но именно «Манхаттэнскому проекту», то есть атомной бомбе.