Читать книгу "На краю бездны - Александр Афанасьев"

Я, собственно, так и думал.

– Сэр, вы будете хорошо себя вести? Предупреждаю – у меня есть пистолет помимо этой винтовки, и я умею им пользоваться. Возможно, мы и на одной стороне, но вы не предъявили никаких документов, и мы вынуждены считать вас грабителями.

– Не говорите глупостей. – Негр повернулся, внимательно посмотрел на меня. – Откуда ты, парень? Ты не из ФБР. Мы знакомы?

– Флот, – коротко проронил я, не уточняя, какой именно.

– Я так и думал. Чертовы земноводные… – выругался негр.

Армия. Только они могут сказать подобное про флот.

– Сэр, пока автомат не у вас, а у меня – извольте относиться к флоту с должным уважением.

– Парень, по праву старшего по званию я могу относиться к флоту так, как сочту нужным. Ты с Литтл-Крик? С Коронадо?[45]Что ты сделал с нашими парнями?

– Они еще поживут. Правда, с головной болью.

– Ты напал на военных полицейских при исполнении.

– Переживу. Я хочу подняться наверх.

Негр покачал головой.

– Парень, не знаю, что наплели тебе фэбээровцы, но не забывай, что ты подчиняешься Единому кодексу военной юстиции. То, что ты собираешься сделать, – это государственное преступление, ты можешь оказаться в военной тюрьме и провести там остаток жизни. Ты уже совершил достаточно глупостей, не усугубляй.

– Сэр, я так не думаю. Я не подчиняюсь Единому кодексу военной юстиции, потому что я не североамериканский гражданин и не североамериканский военнослужащий. И полагаю, что не вы старше меня по званию, а я старше вас. Я офицер флота Его Императорского Величества Николая Третьего, Государя Императора Российского в звании контр-адмирала. Извольте идти наверх, медленно и без глупостей. И вы тоже, сэр.

Видели, что бывает с неграми, когда они в шоке? Если белые в этом случае бледнеют, то негры – сереют. Вот именно так и посерел этот хорошо одетый негр, посерел так, что я начал опасаться за его сердце. Но рискнуть он не рискнул.

Адвокат Борух Михельсон находился в комнате, которую я определил как спальню. Одну из спален – в таком доме спальня явно не одна. Он сидел на стуле, жирный, поросший густым черным волосом, и пучил на нас глаза. Сказать он ничего не мог, потому что рот его был заклеен широкой полосой серого канцелярского скотча, и встать со стула он тоже не мог, потому что кто-то его к нему привязал, и привязал очень хорошо, я бы лучше не привязал, с минимальным расходом веревки и максимальным эффектом. В комнате был разгром – кто-то что-то искал, сильно воняло мочевиной.

– Нормально… – оценил я.

Те двое, которые поднялись с нами, угрюмо молчали, они уже поняли, как влипли. Надеюсь, что глупостей делать не будут.

Не мешало бы еще раз напомнить, кто в этой комнате альфа-самец[46]. Пока и впрямь не забыли и не наделали глупостей.

– Вы двое! Идете вон в тот угол комнаты, становитесь на колени! Лицом к стене! Нет, ты, в очках, отдерни шторы, открой окно – тут дышать нечем от вони. Не пытайся смыться – убью! Не дергаться!

– Я вызову подмогу… – решила Марианна.

Телефон стоял на столике у кровати – не работал. Было бы глупо предполагать иное. Я бы удивился, если бы было не так.

– Как отсюда позвонить? – спросила Марианна.

Я достал трофейную рацию и бросил ей.

– Воспользуйся этим, найди полицейскую волну. Или позвони из соседнего дома.

Когда моя напарница в этом дурно пахнущем (в прямом смысле слова) деле отправилась на поиски средства связи, я подошел к Михельсону, одним движением сорвал с него скотч, а если бы делал медленно, было бы еще больнее. Адвокат завизжал, как резаный, на губах, там, где был прилеплен скотч, моментально появились алые точки крови.

– Не кричи! – сказал я по-английски.

Михельсон продолжал орать и ругаться на языке, который я определил как идиш, разговорный язык евреев. Увы, этим языком я не владел.

– Да не ори ты! – сказал я по-русски и для закрепления хлестнул жирняка по щеке. Подействовало – замолчал, ошеломленно пялясь на меня.

– Ты Борух Михельсон! – продолжал давить я. – Так?

– Так… – и снова посыпались ругательства, уже на русском.

– А это кто?

Кроме слова «поц» я ничего не разобрал, но понял, что Михельсон этих людей недолюбливает…

– Ты что, должен им деньги?

– Развяжите, я этих…

– Сейчас развяжу. Отвечай. Кто это?!

– Я их не знаю! Они ворвались ко мне, требовали денег!

– Денег? И ты не дал?

– У меня их нет!

– Заметно…

– Развяжите! Вы русский?

– Русский, русский. А ты – нет. И у меня к тебе есть парочка вопросов. Кто такой Рахья Латиф, отвечай?!

По метнувшемуся в глазах испугу понял – знает. Помнит о нем, это не обычный клиент с улицы.

– Отвечай! Иначе я уйду!

По багровой роже адвоката я понял, что с ним делали эти заплечных дел мастера из армии. Рядом валялся пакет из прочной пленки, его надевают на голову и душат, пока ты не заговоришь. Не остается никаких следов, идеальная пытка – не то что электроток или простое избиение. Так можно свести человека с ума – нужно знать меру и продержать пакет на голове ровно столько, чтобы от недостатка кислорода начали погибать клетки мозга, но человек при этом был бы жив. Есть и такие мастера.

– Ты не можешь бросить меня! Это бандиты! – Михельсон снова перешел на «ты».

– Не думаю. Они из армии, и у них есть к тебе вопросы. Если не ответишь на мои, вопросы будут задавать они.

– Они бандиты.

Я отступил на шаг, потом еще.

– Господа, можете приступать. Этот парень не желает сотрудничать.

Негр глянул на меня, а я на него – и мы поняли друг друга без слов. Мы теперь временные, но союзники, ему тоже нужна эта информация, равно как мне. Когда мы ее получим, начнем разбираться друг с другом, но пока надо разобраться с этой жирной тушей.

Негр сделал шаг вперед. Я – шаг назад.

– Скажу!!! Скажу! Скажу, будьте вы все прокляты!

– Так говори!

– Это… Это…

– Кто заплатил?! Кто?!

Михельсон заговорил.

Тот же день

Нью-Йорк, офис АТОГ

Збораван, мрачнее тучи, зашел в зал для совещаний, где мы все собрались в ожидании результатов, шваркнул папкой по столу. Мантино подтолкнул в сторону своего начальника кружку с кофе, тот подхватил ее и выпил – одним глотком.