Читать книгу "Печать на сердце твоем - Андрей Валентинов"

Сидеть в землянке не имело смысла, и он, закутавшись в плащ, пристроился во дворе, у небольшой печки-каменки. Дрова лежали тут же, но разжигать огонь Згур опасался. Перед глазами стояли отравленные «жала», и он невольно пожалел, что не решился выстрелить. Вот уж кого щадить не стоило!

Ночь выдалась холодной, и Згур несколько раз вставал, чтобы пройтись. Из лесу доносился крик ночных птиц, негромко шумел ветер в близких кронах, но никто — ни человек, ни зверь, не приближался к одинокой землянке. В конце концов Згур решился и, собрав мелких щепок, разжег небольшой костерок. Маленькие яркие язычки огня согрели ладони, и сразу же стало веселее. В который раз уже представилось, что он дома, в Буселе, где-нибудь возле Старого Лога, где они с друзьями так часто жгли костры, когда приходилось ходить в ночное. И потом, приезжая на побывку, он собирал их, уже взрослых, у старых кострищ, яркий огонь прогонял темноту, и они беседовали почти до утра. Правда, теперь рассказывать приходилось главным образом Згуру. Друзьям детства казалось, что в маленьком Буселе, где жизнь тянется от весеннего сева до осенних обжинок, не происходит ничего, о чем стоит говорить. То ли дело Коростень, великий город, сердце земли волотичей! Город Велги, так дорого доставшийся и поэтому столь любимый каждым, кому мил Край…

Вспомнились высокие резные потолки, затейливые узоры на белых стенах, молчаливая стража у входа. За окнами была Моцная площадь, а он, двенадцатилетний мальчишка, жался у дверей, не осмеливаясь подойти ближе. Седая Велга, Государыня Края, стояла у огромного стола, и Згур все не решался заговорить. Но вот прозвучало негромкое: «Подойди!»

Его привел в Палаты дядя Барсак. Зачем, Згур вначале даже не понял. И лишь потом догадался — друг отца не

хотел, чтобы сын Месника всю жизнь косил сено у Старого Лога.Кем ты хочешь стать, Згур? Скажи, я помогу.

— Хочу служить в Вейске, Государыня. Как мой отец!

— Но сейчас нет войны…

Он стоял на своем. Спорить с Правительницей, с самой Велгой, было страшно, но Згур уже твердо решил — его путь не может быть иным. Он не станет героем, как отец, но защищать Край — его, Згура, долг. Странно, ему показалось, что Государыня почему-то огорчилась.

«Сейчас нет войны…» Почему отец во сне сказал ему эти же слова? Может, просто вспомнилось уже слышанное? Но ведь дядя Барсак говорит совсем другое! Война не кончилась, сполоты никогда не смирятся с тем, что Край свободен! А значит… А значит — на войне, как на войне! И если понадобится…

Шаги он услыхал слишком поздно и еле успел отшатнуться в темноту. Рука легла на рукоять меча.

— Это я, Згур! — голос Улады звучал необычно — тихо и очень устало. — Можно, я посижу здесь?

Отвечать не тянуло, но девушка и не стала ждать приглашения. Сев у огня, она подбросила несколько щепок, негромко вздохнула и провела ладонью по неровным обожженным прядям.

— Никак не привыкну! Какая мерзость! А я даже ножницы не захватила. Я ведь и так некрасивая, правда, Згур? Этот Круть принял меня за мужчину. Наверно, тебе было смешно, сотник?

Теперь молчать было уже нельзя, но ответ никак не шел на ум. Врать тоже надо уметь.

— Не говори, знаю… Ладно, не обращай внимания, Згур! Просто поругалась с ним…

«С ним»! Бедный Черемош! Хоть бы по имени назвала!

— Иногда… Иногда он становится невыносим! Думает, если я бежала… Если я некрасивая, если у меня длинный нос… Я ему ничего не обещала, Згур! Это я решила бежать, не он! Я не просила его! И он еще меня упрекает!

— Это ваше дело, сиятельная. Разберетесь как-нибудь… Згур отвернулся, не желая встречаться с девушкой взглядом. Видать, допекло! Да так ей и надо!

Девушка вновь вздохнула, горько усмехнулась:

— Не будь сволочью, сотник Згур!

Захотелось возмутиться, сказать что-то резкое, обидное, но внезапно Згур понял, что перебрал. Длинноносой девушке плохо. Такое бывает со всеми, даже с теми, кто вырос в Палатах.

— Извини. Не буду. Но…

Он не стал продолжать — откровенничать не хотелось. И так за эти недели сказано много лишнего.

— «Но»? Договаривай, сотник! Ты невзлюбил меня с первого взгляда. Думаешь, я не заметила? Но за что? Что я сделала тебе плохого? Неужели из-за того, что мой отец когда-то воевал с волотичами?

Згур вздохнул. Все-таки придется объясняться.

— А зачем тебе, сиятельная? Какое тебе дело до того, что думает о тебе наемник, который подрядился провести тебя к румам за мешок серебра? К тому же ты обещала прирезать меня при первой возможности. Помнишь?

Все-таки он не уследил за голосом. Улада даже отшатнулась, побледнела:

— Тогда почему ты не убил меня, Згур?

— Убил? — он даже растерялся. Почему она спрашивает? Она же не знает! Не должна знать!

— Ты не наемник, Згур. Ты никогда не уходил из своего Вейска. Не знаю, что тебе приказали в Коростене… Не думаю, чтобы Велга велела похитить дочь Палатина Валинского! Тогда что? Тебе нужно тайно пробраться в Рум-го-род?

Згур еле удержался от невеселой усмешки. Он ошибся. Ошибся, когда думал, что сможет обмануть длинноносую. Дочь Палатина умна, очень умна, а из него не получился наемник. Дяде Барсаку следовало послать кого-то другого. Нет, не так! Просто он, Згур, оказался трусом, не пожелав понять ясный намек. «Не Палатина. Не Кея. Ее — как выйдет…»

— Если твои, в Коростене, решили отомстить Палатину, то можешь передать — они ошиблись. Он не любит меня. Не любит, как только можно не любить чужую дочь. Не знал?Згуру показалось, что он ослышался. Чужая дочь? О чем это она?

— Выходит, не знал! Об этом мало кто знает. Палатин женился на матери еще в Савмате, так что догадаться было трудно. Но я-то знаю! А в детстве-то все ;не понимала, почему отец… Тогда я думала, что Ивор — действительно мой отец…

Вспомнилась женщина — та, чье лицо он так и не увидел. Теперь Згур пожалел, что не взял ее за горло и не тряхнул как следует, вместо того, чтобы обнимать на расстеленном плаще. Она должна была ему сказать! Должна! Или тоже не знала?

— Мой отец… Мой настоящий отец погиб на войне — как и твой. Его убили не волотичи, он погиб возле Утьей Переправы, когда случился Сдвиг. Мать осталась одна — со мной и не смогла отказать Ивору…

Згур пожал плечами. Какая разница? Родная ли дочь, приемная — все равно, она дочь Ивора, сына Ивора, предателя и врага Края. Хотя, конечно, жаль длинноносую! Каково знать, что ты для отца — чужая!

— У Палатина есть сын. Не знаю, кто он и где, да и знать не желаю. Но Ивор его любит! Кажется, он его не видел много лет, чуть ли не с рождения, но любит! Моя мама… Она…

Стало немного не по себе. Зачем эта гордая девица разоткровенничалась? Что ему до ее бед?

Улада словно поняла его мысли. Послышался грустный смешок:

— Прости! Наверно, слушать такое противно, правда, сотник? Можно подумать, что я чего-то жду от тебя. Что ты меня… пожалеешь, что ли… Извини, сотник Згур, альбир Кеевой Гривны!