Читать книгу "Господин следователь. Книга четвертая - Евгений Васильевич Шалашов"

себе копал яму, говоря о желании отделиться. Убийство из корыстных побуждений! Лет пятнадцать, не меньше!

Впрочем, так это или нет, не столь и важно, а мне надо «дожимать» свидетеля.

— Агафья Алексеевна, что вы можете рассказать о ссоре? Вы видели, как ваша свекровь ударила вашего свекра?

— Не видела, — покачала головой Агафья. — Ругались они сильно, потом батя матушку ударил, она упала. Он в сени выскочил, она вскочила, да следом побежала. А из сеней опять крики, брань, а потом тишина. Мы в сени выскочили, а там матушка с пестом в руках, а батюшка уже внизу. Потрогали, а он мертвый.

— А вы, или ваш муж пытались вмещаться, разнять?

— Когда старшие ссорятся, негоже молодым вмешиваться.

Странно, разумеется, если сын попросту стоит и смотрит, как отец бьет мать, но правдоподобно.

— Он, значит, мертвый, а вы решили, что начальству скажете, что сам убился? Да еще и по пьянке?

— Про то, что по пьянке, мы волостному старшине не говорили. Сказали только, что поскользнулся и упал. Если, все сойдет, так и слава богу. Матушка по святым местам пойдет, грех отмаливать. А потом в скит уйдет, на покаяние вечное. А дознаются власти, придется Тимофею вину матери на себя взять. Я с малышом — если бог ребеночка даст, вслед за Тимошей пойду, а матушка опять-таки в скит. Не руки же на себя накладывать? А за землей, да за домом Фирс присмотрит. Как вернемся с каторги — не вечно же мы там будем? он все Тимоше возвернет.

Ну да, не вечно. Но с каторги-то еще вернуться нужно. А вот вернет ли брат землю — большой вопрос? Хотя, староверы, вроде бы, не обманывают.

Эх, урядник Микешин, ну кто же тебя просил сочинять? Понятно, что очень правдоподобно — упал пьяный да шею сломал. Но ты сам себя перемудрил.

— И нос вы ему из теста слепили, чтобы соседи да родственники не догадались? Или все-таки догадались?

— Правду только Фирс знал, ему матушка сама рассказала. А кто еще знал, догадался, нет ли — не ведаю. Ни золовки мои ничего не спрашивали, ни соседи, которые на похороны пришли. Если и догадались, то смолчали. Нос-то я батюшке хороший слепила, клейстером приклеила, мукой присыпала. Я, когда маленькая были, из глины любила лепить. А из теста — так даже и лучше. Если пристально не смотреть — ничего не заметно. Да и борода у него густая, я ее со щек на нос припустила.

Так, с этим все более-менее ясно. А теперь главное.

— А из-за чего ругались свекор со свекровью? — спросил я.

Агафья понурилась, поглядывая на меня исподлобья. Чувствуется, что стесняется объяснить причину. А ведь хочет все рассказать. Пришлось задать наводящий вопрос:

— Знаем мы, что Паисий себе кралю нашел. Верно, из-за того и ссорились? Заревновала свекровь мужа? Или из-за чего-то другого? Ну, Агафьюшка, не тяни мочало… Говори уж. Чем быстрее расскажешь, быстрее допрос закончу. И ты поскорее своего мужа увидишь.

Крестьянка совсем не по-крестьянски закусила губу, потом решилась:

— Уйти он хотел.

Глава четырнадцатая

Убийство не из ревности

Агафья собрала для свекрови и мужа корзину, куда запихала разные горшочки, сверточки и не успокоилась, пока сама не отнесла все это дело в дом волостного старшины. Встречаться с «арестантами» я женщине пока не разрешил, но против передачки возражать не стал. Тузов — мужик не бедный, но заключенные, появившиеся в его чулане — это не только бремя ответственности, но и лишних расходов. Просто держать нельзя — кормить нужно.

Вообще, свалившаяся в деревню команда полицейских и следователя — тоже расходы для деревни. Я спросил у Абрютина — не стоит ли выписать мужикам из Пачи какую-нибудь премию или денежную компенсацию за наш постой, но тот только рукой махнул.

— Как ссыльных пришлют, я их в Пачу отправлю, вот мужикам и компенсация.

— В смысле, компенсация? — не понял я. — А разве это не лишняя морока для мужиков? И расходы еще?

— Морока морокой, но каждому ссыльному от казны на день восемь копеек положены, — усмехнулся Абрютин. — А хозяину, который ссыльных на квартиру берет, волостное правление по два рубля в месяц выплачивает. Кстати, из моей канцелярии в волости деньги на ссыльных и идут — и квартирные, и на содержание. Правда, — стер с лица улыбку исправник, — доходили до меня слухи, что правление не два рубля выплачивает, а полтора, полтину себе зажимает, но все равно — даже и полтора рубля в месяц хорошая прибыль. А за стол ссыльному тоже нужно платить, пусть и немного.

— А сколько платит? — полюбопытствовал я.

— Копейки три, может четыре на день, — ответил исправник. — Цены-то в деревне не те, что в городе. И все свое — с огорода, да с поля. Если только сахар, да чай, но это они особо оговаривают. Стирка еще, баня, так это вместе со всеми, не заметно даже. А места в доме хватит. Что стоит еще одну лавку поставить? Посчитайте, ссыльного очень выгодно держать — рубля три, а то и четыре в месяц прибыли. В волостях, когда ссыльных присылают, едва до драки не доходит — к кому на квартиру поставят? Если своего брата-мужика прислали — это, считай, лишняя пара рабочих рук. Мужики, даже если за политику сослали, без дела не сидят. Еще так бывает, что мастеровые умелые попадутся — сапожники, а то и кузнецы, так они у хозяина свою мастерскую откроют, и ссыльному денежка, и хозяину перепадает. Был у нас среди ссыльных доктор один, так хозяин его к больным по всей округе возил, а потом за его счет дом новый выстроил.

Что-то я в таком аспекте не думал о ситуации со ссыльными. Ишь, и здесь имеется свой маленький бизнес. Да, а эта маленькая мартышка, кухарка, то есть, говорила, что сможет подыскать мне квартиру в деревне, что обойдется вместе со столом рубля в четыре. Получается, Анька меня вровень со ссыльными поставила? Вот, засранка! Нет, не вровень. Чуть-чуть повыше. Она же меня вместе с поросенком хотела на постой определить. Значит — я вместе с поросенком бы в четыре рубля обошелся?

А Василий Яковлевич продолжил рассказ:

— Жаль, что мастеровые да иные умельцы редко в ссылку попадают, все больше студенты. А от них в деревне проку мало.

—