Читать книгу "Младший научный сотрудник 7 - Сергей Тамбовский"

джипа, — тут недалеко, за десять минут домчим.

И мы втроем помчались навстречу новым поворотам моей извилистой судьбы…

Но судьба, как видно, оказалась чересчур извилистой, потому что все, что я запомнил из следующих суток моей глупой жизни, это был оскал неприятного на вид товарища с закатанными по локоть рукавами. А в руках у этого товарища поблескивал медицинский шприц с мутной розоватой жидкостью внутри.

Очнулся я в помещении, потолок и одна стена которого состояли из грубо обтесанного камня… гранита, как я предположил. Следом сразу пришла глупая мысль, что природный гранит обычно имеет повышенный радиоактивный фон, а это не слишком хорошо для здоровья. Но моя вторая половина тут же успокоила первую замечанием, что здоровье мне по всей видимости не слишком понадобится в дальнейшей жизни. Хорошо, если до утра доживешь.

А что, сейчас ночь что ли, поинтересовался я у него. Конечно, ответило оно, вон же часы висят, с 24 делениями, сам убедись. Я встал и осмотрелся по сторонам — действительно над входной дверью висели круглые часы в металлическом корпусе и со звездой в центре, которые показывали на данный момент 23 часа и 18 минут.

— Может быть, ты заодно скажешь, куда это я попал… мы то есть с тобой попали? — поинтересовался я.

— Не скажу, — отрезало второе я, — утро настанет, тебе все и так объяснят… нам то есть объяснят.

И оно ушло на дно подсознания, а я же продолжил обследование моего временного узилища… как я сразу заметил, потолок с задней стеной тут были выполнены из грубо отесанного камня. Как в стокгольмском метро, пронеслось у меня в голове, не во всем, конечно, а на паре станций в центре. А вот остальные три стены были выполнены из кирпича, точнее даже не из него, а из так называемых керамблоков — отличие в том, что блоки эти крупнее стандартных кирпичных размеров (не 200×100×50, а 400×200×100, ну или около того) и обычно имеют дырки по центру. Я это хорошо выучил, когда в прошлой жизни отработал два с лишним года на одном кирпичном заводике.

Так, а что еще там имело место быть, кроме керамблоков и гранитного потолка, спросите вы. И я вам отвечу — нары в два этажа, застеленные шерстяными армейскими одеялами, в одном углу и санузел в виде унитаза и умывальника в другом. Наверху двухсотсвечовая лампочка, забранная в решетку. Нормальная такая благоустроенная камера, подумалось еще мне, сиживал я и в менее комфортабельных. И тут из-за правой стенки (если стоять спиной к двери) раздался стук в формате азбуки Морзе — три точки-три тире-три точки, SOS, как я вспомнил некстати.

Подошел к этой стене и постучал знак ответа — три точки-тире-точка. А потом и голосом спросил — «ты кто?».

— Я Петя Балашов, — явственно услышал я из-за стенки.

— Это я вообще-то Балашов Петя, — ответил на автомате я.

— Ну вот мы и встретились, Камак, — сообщил мне застеночный голос.

* * *

Но долго двум Петям пообщаться не удалось, потому что загремели ключи и наружная дверь распахнулась со страшным скрежетом… да что они тут петли-то не смазывают, подумал я.

— Балашов, — сказал мне суровый прапорщик с синеватым каким-то отливом на роже, — на выход.

— С вещами? — вылетело из меня.

— Если есть чего взять, — усмехнулся он, — то бери. Пошел! Руки за спину, лицом к стене!

Он снова запер дверь и повел меня куда-то налево, позвякивая ключами о что-то железное, о пряжку ремня что ли… некстати вспомнил, что таким образом охранники предупреждают встречных, что они тут конвоируют арестанта.

Через сотню метров коридор закончился и началось довольно обширное помещение с высоким потолком и площадью не меньше сотни метров. Слева и справа были нарезаны помещения со стенами, не доходящими до самого верха. Табличек с названиями на них не имелось, были только цифры — прапорщик завел меня в кабинет номер тринадцать, где сидел товарищ в совершенно штатском костюме. Он отпустил прапора после его доклада и кивнул мне на стул напротив его стола.

— Ну что, Петр Петрович, побеседуем? — совершенно человеческим голосом предложил он. — Меня зовут Борис Николаевич, я назначен вашим куратором на ближайшую неделю.

— А почему только на неделю? — зацепился я за эту последнюю оговорку, — а потом что будет?

— Об этом вы узнаете чуть позже, — сообщил он мне, — еще вопросы?

— Можно, наконец, узнать, где я нахожусь и что все это значит? — задал я два главных вопроса, крутившихся у меня в голове последние полчаса.

— Что касается значимости, это тоже прояснится в дальнейшем, — ответил он, распечатывая пачку болгарских сигарет «Стюардесса», — а вот на первый ваш вопрос могу ответить без проблем…

Он предложил курево мне, и когда я отказался, продолжил:

— Вы находитесь на заглубленном командном пункте базы ПЛАРБ в Вилючинске…

— Это который рядом с Петропавловском-Камчатским? — уточнил я.

— Точно, через бухту только переплыть надо…

Глава 21

Вилючинск

Эх, Вилючинск

Я усиленно начал вспоминать свой предыдущий и нынешний опыт и выцепил оттуда, что название Вилючинск в советский период было слегка так под грифом секретно. А называли это место либо Приморский, либо Рыбачий (он же Собачий). Действительно, чтобы попасть в него, надо было переплыть Авачинскую бухту, немаленькую по всем измерениям, так что это час с хвостиком занимало на стандартном катере с морвокзала, затем пройти строгий контроль на пирсе, а далее еще и на автобусе проехаться с еще одним пунктом досмотра.

Был, впрочем, и альтернативный вариант доставки — автобусом до аэропорта Елизово, и оттуда вторым автобусом прямиком до места. Но это чуть не вдвое дольше оказывалось, так что плавали в основном через бухту. Она была закрыта, конечно, от Баренцева моря, поэтому волны тут не особенно большие образовывались даже в