Читать книгу "Город Звёзд - Мэри Хоффман"

можно больше узнать о Странниках. А вот то, что между представителями могущественного семейства и людьми Овна начало возникать некое подобие дружбы, казалось ему весьма необычным и не очень понятным.

— Поедемте вместе с нами на прогулку, — сказал Гаэтано. — Если, конечно, у вашего отца, Чезаре, нет никаких возражений. Воспользуемся каретой — для брата так будет удобнее и легче.

Разрешение было получено, и пятеро подростков уселись в карету ди Кимичи с ее украшенными плюмажами лошадьми и обтянутыми бархатом сидениями. Так странно, думал Лючиано, выезжать на прогулку с людьми, которых его учили считать заклятыми врагами. Да и Чезаре с детства привык опасаться и не доверять им.

У Джорджии подобных переживаний не было. Ото всех в Талии она слыхала, что ди Кимичи — плохие, опасные люди, и сама она вполне готова была поверить в то, что герцог — человек, с которым лучше не встречаться темной ночью где-нибудь в глухом месте. Но Гаэтано и Фалько, если отвлечься от их роскошных костюмов и изысканных манер, были просто мальчиками. Причем гораздо более симпатичными, чем Рассел и его дружки.

— Едем на Южную дорогу, — скомандовал Гаэтано, и карета, оставив позади булыжные мостовые Овна, обогнула Поле, свернула на юг и по широкой Звездной Дороге направилась к Воротам Луны.

Чуть подавшись вперед, Гаэтано заговорил с Джорджией.

— Мы нуждаемся в вашей помощи, — сразу же перешел он к сути дела. — Если брата не удастся вылечить, его заставят стать священником. — Кто заставит, Гаэтано не сказал, но это и так было достаточно очевидно.

— А вы не хотите этого? — стараясь выиграть время, спросила Джорджия у Фалько.

На лице младшего из братьев появилось задумчивое выражение.

— Пожалуй, что нет, — проговорил он медленно. — Во всяком случае, если бы у меня был выбор. Я бы лучше, как и мой брат, поступил в университет, чтобы учиться философии, живописи и музыке.

Джорджия попыталась представить, как может выглядеть университет в Талии шестнадцатого века. Инвалидной коляски у Фалько не было, так что, судя по всему, у тальянцев нет еще ни таких колясок, ни рамп — вообще ничего в этом роде. Если Фалько не сможет более или менее нормально передвигаться, его придется носить на лекции.

— Могут ли Странники чем-то помочь моему брату? — спросил Гаэтано. — Его лечили лучшие в Талии врачи, но добиться чего-то большего уже не в их силах. Лишь высшее знание — такое, каким обладаете вы, философы и естествоиспытатели, — может дать ему шанс на выздоровление.

Джорджия растерялась. Она даже отдаленно не чувствовала себя философом, но этот юный аристократ обращался к ней, словно к большому ученому. Она готова была поверить, что таким человеком мог быть таинственный Родольфо, или тот доктор времен королевы Елизаветы, или даже Паоло, у которого от природы был внушающий уважение и доверие вид. Может быть, даже Люсьен, приобретший после своего необъяснимого перехода в этот мир необычные способности, о которых Джорджия никогда прежде не подозревала. Но она-то была всего лишь худенькой школьницей, единственно чем владевшей, так это умением перемещаться из одного мира в другой. Чем это может помочь мальчику с большими темными глазами и исковерканной ногой?

Наблюдавший за нею Фалько повернулся внезапно к брату и сказал:

— Не думаю, что она способна что-то для меня сделать.

Атмосфера в карете стала, казалось, наэлектризованной, и Джорджия почувствовала, что начала краснеть.

— Она? — переспросил Гаэтано. — Этот страваганте — женщина?

Лючиано пришел Джорджии на помощь.

— В Талии ей приходится ходить переодетой. Мы, Странники, стараемся не привлекать к себе внимания.

— Вы тоже Странник? — спросил Гаэтано. — Стало быть, это и есть то, чему вы обучаетесь у регента?

— Пожалуйста, — вмешался Фалько. — Если вам что-то известно, поделитесь этим с нами. Может ли то, что делают Странники, излечивать телесные болезни?

* * *

Когда герцог покинул округ Овна, человек в синем плаще последовал за ним. Дойдя до Звездного Поля, герцог резко обернулся лицом к своему преследователю, но тотчас расслабился, узнав его.

— Надеюсь, обычно вы более осторожны, — сказал Никколо — В противном случае, грош вам цена как шпиону.

— Разумеется, — спокойно ответил Энрико. — Конечно же, я не выслеживал вашу светлость — подобного я бы никогда себе не позволил. Я просто последовал за вами, чтобы сообщить кое-какие новости.

Герцог Никколо приподнял бровь. Никаких иллюзий относительно Энрико он не питал — всё, что следовало знать об этом человеке, он уже выяснил у своего племянника.

— У Овнов имеется тайна, которую они скрывают от вашей светлости, — продолжал Энрико. Теперь ему удалось завладеть вниманием герцога, который догадывался уже, что в округе

Овна, хотя там и продолжают проявлять должное к нему почтение, всё же происходит нечто необычное.

— Тайна, способная помочь им выиграть Скачки? — спросил Никколо.

— Более чем правдоподобно, — ответил Энрико. — Тайну эту они скрывают в Санта Фине. Сейчас я собираюсь отправиться туда, чтобы выведать дополнительные подробности,

— Как только вам это удастся, немедленно дайте мне знать, — сказал герцог. — Если в Санта Фине вам понадобится какая-то помощь или место, где можно будет укрыться на какое-то время, отправляйтесь в мой тамошний летний дворец. — Он написал на клочке бумаги несколько слов. — Отдайте это мажордому, и он позаботится, чтобы вы получили всё необходимое.

* * *

Лючиано принял решение..

— Если я расскажу вам о том, что со мною произошло, — сказал он, — вы должны будете поклясться не рассказывать об этом никому… никому, включая и вашего отца.

Наступила короткая минута молчания — Гаэтано явно боролся с чувством верности своей семье. Братья глядели друг на друга — один безобразный, но энергичный и крепкий, другой удивительно красивый, но искалеченный. Кивнули оба одновременно.

— Клянемся! — сказали они. К некоторому удивлению своих спутников, Гаэтано приказал вознице остановить карету, и оба брата преклонили перед Лючиано колени, протянув ему при этом свои кинжалы. По-настоящему опуститься на колени Фалько был не в состоянии, но он наклонился вперед, с искаженным от боли лицом подогнув свою менее изуродованную ногу.

Затем оба брата торжественными голосами запели:

Клянемся Городом