Читать книгу "Честь и лукавство - Эмилия Остен"

– Надеюсь, вы не приняли всерьез мое навязанное родство? – осведомился он немедленно.

– Напротив, совершенно серьезно. Не могла же я предположить, что вы станете лгать одной красивой женщине о другой в ее присутствии.

– Что ж, раз так, буду называть вас тетей Эммой. – Он взял мою руку и поцеловал, задержав ее в своих руках дольше, чем следовало (видимо, по-родственному).

– Это ваше право. В таком случае вам придется носить за мной веер и корзиночку с вышиванием.

– Что-то я не видел у вас никакой корзиночки. – Его смех был так заразителен, что я не смогла не поддержать его.

– Да, я слишком ленива для занятий, требующих усидчивости.

– Вы слишком молоды. – Он сказал это неожиданно серьезно и до самого моего подъезда (целых две минуты) не произнес больше ни слова.

Я не предложила ему зайти и попрощалась у дверей.

– До свидания, племянник. Кстати, если я эльф, то кто же вы? Может быть, гоблин?

Он вдруг резко наклонился ко мне и коснулся губами моей шеи.

– Предпочитаю быть графом Дракулой. – Его таинственный шепот еще звучал у меня в ушах, а он уже влез в экипаж и отъехал.

Глава 20

Совершенно ошарашенная, сидела я в своем любимом кресле, забыв о тарелке с пирожными. Что это значит? Как посмел он поцеловать меня? Значит ли это, что я ему нравлюсь как женщина, а не как друг? Или он просто пошутил, изображая вампира?

Ко всему остальному, впечатление от прикосновения его губ оказалось приятным, хотя и было очень кратким. Я скрепя сердце признала, что меня по-прежнему интересует мир чувств, воспоминания о пережитом болезненном приключении несколько сгладились.

Я чувствовала, что не буду сердиться, если он поцелует меня еще раз, но становиться очередной его победой было как-то неприятно. Мда-а… если мне суждено полюбить мужчину, этим мужчиной вполне может оказаться Россетер. Никто не нравился мне так, как он, да еще к тому же и он уделял мне внимание. Я вспомнила свои летние размышления о том, что гораздо сложнее соблазнить ради своих целей любимого мужчину. А если он будет соблазнять меня – это же уже совсем другая картина. Можно убить сразу трех зайцев – испытать все сладости любви, произвести на свет наследника и наполнить жизнь своего супруга радостью.

Вот только не стану ли я страдать позже, заточенная в Эммерли с мужем и ребенком, зная, что где-то есть человек, которого я люблю и с которым не смогу быть вместе?

Я хотела любить и боялась этого чувства. Пока сердце мое было свободно от переживаний, я представляла себе любовь идеализированно, в виде счастливого брака. Но сейчас передо мной рисовалась перспектива любви тернистой и скорее всего несчастной. Притворяться, встречаться тайно, сомневаться в верности возлюбленного – во что превратятся радости любви? Я не была возвышенной героиней романа и не мечтала о любви идеальной, неразделенной, любви ради самой любви. У меня, правда, оставалась надежда, что, если родится ребенок, мое сердце будет занято только им и романтические порывы уступят место материнскому чувству.

Словом, я чувствовала, что запуталась, и решила оставить все как есть. Скоро мы уедем, и образ герцога Россетера не успеет слишком прочно укорениться в моей душе.

Когда она приходит, эта любовь, и как определить час ее появления и закрыть дверь у нее перед носом? Может быть, я уже опоздала и впустила ее?

Хотя навряд ли. Иначе я не желала бы Розмари счастья с сэром Филсби и не чувствовала бы себя с ним так легко и свободно, а краснела и теряла дар речи всякий раз, как он заговаривал бы со мной о видах на дождь. А может, у всех разная любовь и ее проявления нельзя вписать в рамки общеизвестных глупостей?

Я перевела взгляд на пирожные, и их аппетитный вид наконец заставил позабыть о сумбурных размышлениях. Мне необходим здоровый сон и какие-то полезные занятия, не хватало еще погрязнуть в софистике!

Однако сон был не слишком здоровый, ибо снилось мне нечто совершенно непристойное… нет уж, не буду описывать, все равно это был только сон. Полезные же занятия заключались в чтении трудов древних философов. Последнее время мы с графом увлеклись дискуссиями – я выступала в роли древнего грека и защищала его идею, а супруг изображал просвещенного человека наших дней. Попутно он разъяснял мне то, чего я не понимала, и часто грек оказывался побит и перетянут в лагерь противника.

День был дождливый, и мы просидели в библиотеке среди книг и неизменных пирожных, строя предположения насчет завтрашней погоды, до тех пор, пока навестить меня не пришла Розмари. Она была в расстройстве и явно плакала всю дорогу к нам.

– Что с вами, дорогая? – Я поспешила усадить ее, а граф сам отправился распорядиться насчет чая и рюмочки коньяку для поправки ее самочувствия.

Причина огорчения Розмари не удивила меня – Аннабелла узнала о завтрашнем пикнике. Причем Россетер был так дерзок, что заговорил о нем с Розмари в присутствии Аннабеллы как о деле решенном. Он невозмутимо объяснил старшей мисс Гринхауз, что раз она лишит друзей своего общества, отправившись в гости за город, им ничего не остается, как пуститься в плаванье по бурному морю и найти свой конец в пучине. Аннабелла, естественно, пришла в ярость, но выместить злобу осмелилась только на сестре и бедном Морланде, да и то после того, как попрощалась с герцогом. Естественно, она отложила поездку к подруге и собралась в плаванье. Розмари же пострадала из-за того, что утаила от нее эти планы и «участвовала в кознях против сестры вместе с этой несносной Эммой».

Я смогла утешить бедняжку, но не в моих силах было сделать ее смелее и научить давать отпор своей гарпии-сестре. Я попыталась объяснить Розмари, что без Аннабеллы и ее выходок завтрашнее развлечение получилось бы пресным, и даже показала ей пантомиму, в лицах изображая ужимки Аннабеллы и шутки Россетера. Представление развеселило и нашу гостью, и моего супруга, потом мы все вместе отправились обедать, и день завершился очень неплохо.

Следующее утро порадовало нас солнцем и спокойным морем, и когда мы собрались у мола, я даже перестала беспокоиться о возможности морской болезни. «Кораблик» оказался довольно внушительных размеров и был украшен коврами и цветочными гирляндами. Я подумала, что Аннабелла прекрасно смотрелась бы, привязанная к его носу на манер старинных пиратских шхун, но и без этого дополнения он выглядел привлекательно.

Гости расселись на подушках, разбросанных прямо на ковре, и мы отплыли. Россетер изображал хромого морского волка, облачившись, по испанской моде, в черный костюм и повязав волосы красным платком. Черная эбеновая трость дополняла его живописный имидж, и даже хромота казалась уместной.

Аннабелла вслух восхищалась его видом, но заметила, что ему не хватает элегантного пояса, и предложила для этого случая свой малиновый шарф, до этого украшавший ее плечи. Герцог повязал шарф вокруг талии и стал еще больше напоминать мне того маскарадного пирата. И почему мне не удалось зачать ребенка – сейчас я спокойно жила бы в Эммерли, и никакой повеса не тревожил бы мой разум и чувства.