Читать книгу "Наиглавнейшая проблема Академии Драконов - Оксана Гринберга"

событий.

— И последний вопрос, мисс Таккер! Скажите, почему вы отказались показывать свою рану… — снова посмотрел на меня, но уже по-другому. С явным мужским интересом. — На плече, не так ли? — потому что повязку скрывала лётная куртка.

— На плече, — согласилась с ним.

— И все же, почему вы отказались показывать свою рану кому-либо другому, кроме Риз Дольских? Вы настолько не доверяете лекарям Эльрена?

Надо же, какой въедливый, промелькнуло у меня в голове, и я уставилась на следователя с невольным уважением.

Ну что же, причина была в татуировках Туманного Предела на моей спине, о которых знали только Риз и Кайден, а я не хотела, чтобы во время перевязки это стало достоянием еще и лекарей в лазарете.

Но следователь ждал ответа, поэтому я в очередной раз вежливо ему улыбнулась, а затем спросила, в чем именно меня подозревают.

Быть может, мне вменяют в вину нервный срыв из-за того, как шесть бомб едва не взорвались у меня в руках, когда я спешила с ними к Краю?

Что же касается его вопроса, то когда я вернулась в лазарет и обнаружила, что все обошлось без смертельных случаев, мне захотелось, чтобы со мной был близкий человек и именно он перевязал мою рану.

И ничего другого.

Тут в дверь поскреблись, и в допросную заглянул замученный долгим днем молодой жандарм. Напомнил следователю, что Эйвери Таккер находится здесь уже больше шести часов, и в коридоре ее дожидается декан Академии Драконов.

Господин Вебер рвет и мечет. Он готов подать жалобу в высшие инстанции, если меня сейчас же, немедленно не отпустят!

— Ну что же, жалоб нам не нужно, — согласился следователь. — Конечно, вы свободны, мисс Таккер! Но если у вас выдастся лишняя минутка, я буду рад, если вы заглянете ко мне на огонек. Меня зовут Натан Робертс, — напомнил он, — и до завершения следствия по этому делу я останусь на Эльрене.

— Кажется, вы теперь возглавляете это следствие?

Он кивнул. Затем добавил:

— Пусть пророчества не сильная сторона моей магии, но меня не оставляет ощущение, что уже скоро мы снова с вами увидимся, мисс Таккер!

Пожав плечами, я заявила, что ничего не могу ему пообещать. До Игр оставалось всего-то пять дней, и уже завтра у нас начинались интенсивные тренировки.

Вернее, уже сегодня утром, так что вряд ли, терзаясь от безделья, я стану расхаживать по городу, в свободное время заглядывая в жандармерию. Наоборот, я собиралась держаться от этого места как можно дальше.

Но вслух, конечно же, такого я не произнесла.

На этом меня все-таки отпустили, а в коридоре уже дожидался Мартин. Обнял на виду у замученного жандарма и Натана Робертса, и на лицо следователя почему-то набежала тень.

Но я не собиралась брать его в голову, понадеявшись, что побывала в жандармерии последний раз в жизни.

Уже скоро мы с Мартином вышли в осеннюю звездную ночь Эльрена, и декан поддерживал меня, прижимая к своему плечу, хотя в этом не было никакой необходимости.

Моя рана оказалась неглубокой, крови я потеряла не так уж много, а в жандармерии меня постоянно поили похожим на помои, но крепким кофе, так что я вполне могла передвигаться самостоятельно.

Но он не собирался меня отпускать.

Вскинул ладонь, распахивая портал, и уже скоро мы стояли возле стационарного перехода на центральной площади Эльрена. Еще несколько секунд, и вот я уже в академии, а затем и на ступенях спящего женского общежития.

— Мартин… — произнесла я, потому что декан все-таки меня отпустил.

Но уходить не спешил.

Стоял рядом и смотрел на меня, и в ночном полумраке я не могла понять, что было в его взгляде. Но на всякий случай произнесла:

— Со мной опять приключилась какая-то ерунда!

— Ты в очередной раз нас всех спасла, моя бесстрашная девочка! — отозвался тот. Затем быстро добавил — раньше, чем я успела возразить, объяснив, что теперь-то я уже ничья. — Тебе непременно нужно отдохнуть, Эйвери! Поговорим обо всем завтра утром.

Я кивнула, соглашаясь, но уходить Мартин не спешил — все так же стоял и смотрел. Внезапно мне показалось, что он собирается с духом, чтобы меня поцеловать, и ищет аргументы.

Причем не только для меня, но и для себя.

Не успела я окончательно растеряться и придумать, как избежать этого поцелуя, при этом не обидев Мартина, как из черных кустов под окнами общежития вылез Зигурт. Ринулся ко мне, вклинился между нами, оттесняя темным боком декана, и я подумала…

Уж не действовал ли дракон по указе Кайдена?

— До завтра, Мартин! — сказала я декану. Принялась поглаживать Зигурта, понимая, насколько сильно по нему соскучилась. — Все в порядке, — заявила уже ему. — Лойрин не пострадала. Она вернется утром, а сейчас охотится. Нет, я не скажу тебе, где именно. Подозреваю, ей тоже нужно немного покоя.

Как и мне — он мне был жизненно необходим.

— До завтра, Эйвери! — с легкой досадой в голосе произнес Мартин, после чего развернулся и ушел.

Я же еще немного почесала Зигурту шейку, после чего тоже сбежала — подумала: не дай Боги, из кустов следом за своим драконом вылезет еще и Кайден, а разговора с ним мне совершенно не хотелось.

Кажется, я наговорилась в жандармерии на месяц вперед!

Повезло, в свою комнату удалось пробраться незамеченной, а предупрежденная о моем опоздании комендантша лишь кивнула и не стала задавать вопросов.

Удостоверившись в том, что Риз преспокойно спит, я скинула с себя одежду, шипя от боли в пострадавшем плече, после чего отправилась в душ.

Вернувшись, натянула сорочку и улеглась в кровать, после чего моментально заснула — крепко-накрепко. И спала так долго, пока в моем сне не появилась… виверна.

Дальше я тоже спала, хотя это больше походило на пограничное состояние между сном и бодрствованием.

В этой полуяви Деви просила меня установить с ней мысленный контакт. Но на этот раз за виверной стоял вовсе не мужчина средних лет, который назвал себя моим отцом и обещал, что уже скоро я вернусь домой.

Ее разумом управлял другой.

Молодой, сильный и напористый.

Ну что же, контакт с Деви все-таки установился — в своем полусне я не совсем понимала, как этого не допустить, а она оказалась настойчивой, явно действуя по указке нового хозяина. И уже скоро я почувствовала присутствие чужого разума в своей голове.

Это был мужчина. Он