Читать книгу "Вопреки небесам - Карен Рэнни"

Вряд ли можно надеяться, что голос разума дойдет до слуха тех, кто сейчас находится в палатке, из чьих уст то и дело вырываются эти патриотические фразы. Конечно, любой человек — а тем более его горячие соплеменники — любит свою родину, гордится ею, но нельзя во имя ложно понятой гордости игнорировать очевидные факты.

У шотландцев нет ни единого шанса одержать верх над англичанами, и Карл Стюарт не тот король, который им нужен.

Макдональду вдруг до боли захотелось вернуться в родной Ненвернесс.

— Так сколько людей ты сможешь дать, Хью?

Этого вопроса Хью ожидал давно и тем не менее был застигнут врасплох.

Он мог бы выставить тысячу человек — фермеров, арендаторов, испытанных воинов. Людей, которые добровольно поселились на севере вдали от остального мира, которые никогда не обнажали меч в ярости, которые не задумываясь последовали бы за своим лэрдом хоть на край света.

Но именно потому, что Хью имел дело с такими людьми, он не собирался рисковать ими ради чьих-то преступных замыслов.

— Ни одного, — спокойно произнес он. В палатке наступила гнетущая тишина, все взгляды обратились к нему. — Не обдумав все как следует, Локил, я не стану участвовать в вашем деле.

— А если в нем примет участие вся Шотландия? Неужели ты и тогда не отступишься от своего решения? Останешься в одиночестве?

— Считай, что я не слышал твоего вопроса. Макдональды из Ненвернесса всегда были с Шотландией.

— И сколько же вас будет на этот раз?

Губы Локила изогнулись в коварной усмешке, и Хью понял, что угодил прямо в искусно расставленные сети.

— Пятьсот, — солгал он, не моргнув глазом.

Напрасно собеседник думает, что Хью Макдональд уступает ему в хитрости. Прежде чем бросить своих людей в предстоящую бойню, он постарается выяснить, чего хотят они сами. Те, кого не убедят доводы разума, кто поддастся романтическим сантиментам, вольны последовать за Карлом Стюартом. Те же, кто предпочтет остаться под защитой Ненвернесса, послав к черту безрассудных политиков, могут сделать это, не опасаясь последствий.

Остается надеяться, что и он, лэрд, будет в их числе.

— Одно из двух, — изрек Макферсон Конлеви, — либо на наших глазах делается история, либо мы присутствуем при конце привычной жизни, которую вели до сих пор.

Хью печально оглядел собравшихся. Когда он заговорил, голос его звучал бесстрастно, хотя душа истекала кровью:

— Боюсь, что второе ближе к истине, Джонни. А самое печальное — ни один народ с такой готовностью не стремился навстречу собственной погибели. Мы же мчимся прямо в ад, закусив удила, а наши любимые волынки играют походный марш…

Глава 16

В верхних покоях замка царила благодать. Застекленные окна пропускали достаточно света, позволяя солнцу нагревать комнату. Дополнительное удобство создавал разожженный камин, откуда доносилось уютное потрескивание горящих поленьев. Казалось, внимание обеих женщин целиком сосредоточено на вышивании.

Наконец, отложив пяльцы, Сара подняла глаза на Кэтрин. Ее взгляд удивительно напоминал взгляд графа, такой же проницательный и серьезный, лишь суровости в нем не было.

— Я специально просила тебя прийти, — произнесла она ровным, бесстрастным голосом. Голос удивительно подходил Саре — безмятежный, напевный и, как ни странно, равнодушный.

Кэтрин молча кивнула. Она избегала называть супругу лэрда «миледи», как поступила бы на ее месте обычная служанка, но и не хотела бросать ей вызов, называя по имени, что до сей поры явно ускользало от внимания Сары. Она и сейчас ничего не заметила. Судя по выражению прелестного лица, ее больше занимали собственные мысли, чем форма обращения, выбранная теткой.

— Знаешь ли, я хочу, чтобы мы стали наконец одной семьей.

Кэтрин опустила голову, уставившись на рукоделие. Задуманная ею цветочная клумба пока мало походила на настоящую. Вышивание представлялось ей совершенно бессмысленным занятием, годившимся только для праздных дам. Она предпочла бы сшить Уильяму новую рубашку или залатать ему штаны, а не втыкать часами иголку в очередной алтарный покров для часовни.

Похоже, и Сара не нуждалась в ее помощи, вызвала, чтобы поговорить.

— Мне кажется, теперь, когда мы обе вдали от родного дома, можно было бы начать все сначала.

Услышав эти слова, Кэтрин наконец взглянула на собеседницу. Ее поразила доброта в глазах Сары, правда несколько странная, и она вдруг почувствовала себя ничтожной, жалкой, чем-то вроде муравья, которых с таким азартом изучал Уильям. Молодая вдова поспешно отвернулась и уставилась на роскошный ковер.

— Ты всегда была добра ко мне, — негромко произнесла Кэтрин.

Впрочем, у сказочно прекрасной дочери графа Данмута нет причин вести себя по-другому. Небрежный взмах руки, и слуга бежит к ней, неся то, что требуется госпоже в данный момент. Стоит ей высказать какое-нибудь желание, и оно выполняется, прежде чем слова успеют растаять в воздухе. Сару растили в роскоши, хотя остальным едва хватало средств на более чем скромное существование, она удачно вышла замуж, несмотря на отсутствие приданого и незавидное положение родных. Неизвестно за какие заслуги она удостоилась стать женой сказочного принца, владелицей замка. Она была леди Сара, золотистые локоны которой ниспадают до талии, а огромные голубые глаза невинно взирают на мир, словно ожидая увидеть только приятнейшую сторону жизни.

И как ни странно, ей это удавалось. Она не замечала ни унизительной бедности Данмута, ни болезненного отчаяния во взгляде отца. Не замечала, что графу с трудом хватило денег, чтобы накормить и разместить титулованных гостей, приехавших на свадьбу его дочери. Не обращала внимания на растущее отчуждение между женщинами Ненвернесса и своей горничной Агнес, недовольство которой они перенесли и на госпожу. Интересно, заметит ли она, если муж к ней охладеет? Кэтрин выпрямилась. А вдруг Господь накажет ее за столь неподобающие мысли или о них догадается Сара?

— Я бы хотела, чтобы между нами все было по-другому.

Сара протянула ей руку, изящную, нежную, цвета слоновой кости, умащенную притираниями, специально приготовленными Агнес. Немного безвкусное обручальное кольцо слишком велико для маленьких аристократических пальцев. Кэтрин почувствовала, как внутри у нее все сжалось. «По-другому» быть не может, дорогая Сара, потому что мы с тобой слишком разные. Я боролась за существование, тебя же холили и лелеяли. Я познала голод и холод, а ты никогда ни в чем не испытывала недостатка. Щедрые дары, которыми осыпает тебя жизнь, ты принимаешь как должное, я же с детства выцарапывала у судьбы ее благосклонность, даже мои ногти стали походить на когти. Ты любишь своего мужа, а я пылаю к нему преступной страстью, и дни его отсутствия камнем лежат у меня на сердце».

Кэтрин настолько ясно представила себе все то, о чем думала, словно произнесла это вслух. Она глядела на протянутую руку Сары, понимая, что не заставит себя к ней прикоснуться. Пусть в душе она прелюбодейка, но хотя бы не лицемерка. И не лгунья.