Читать книгу "С нами или без нас: Естественная история будущего - Роб Данн"

в заброшенных полях, детских бассейнах и прочих микрокосмах большого мира дают основания полагать, что в такой ситуации крайне неурожайный год в одной стране, скорее всего, окажется неурожайным для многих стран. Установить, так ли это в мировом масштабе, будет весьма сложно. Придется дожидаться неурожайного года, который станет настолько плохим, что сельское хозяйство пострадает даже в местах, где привыкли выращивать множество видов культур. Разумеется, это не то, на что хотелось бы надеяться, но, если подобное все же произойдет, Ренар и Тилман, без сомнения, проанализируют все убытки и потери, чтобы отыскать истину, и тогда нам будет легче взаимодействовать с живым миром.

Зато мы уже хорошо разобрались, что значит для отдельной страны иметь множество видов сельскохозяйственных культур. Если представить, что в будущем нас ждут и урожайные, и неурожайные годы (а также редкие, но неизбежные годы ужасной засухи и мора), то мы окажемся в более выигрышном положении, если будем сажать на огромных экспериментальных участках – таковыми, по сути, и являются наши страны – все более разнообразные культуры. Научные наработки и опыт земледельцев подсказывают нам, что все это верно и для меньших масштабов. Земледельцам действительно выгоднее сажать разнообразные культуры. Например, поле, засеянное различными разновидностями риса, более устойчиво к вредителям и имеет более стабильную урожайность, нежели поле, засаженное одним сортом{122}. Аналогичным образом и поле, которое по очереди засеивается разными зерновыми, более устойчиво к засухам и дает более стабильные урожаи из года в год, чем поле, на котором сменяет друг друга меньшее число видов{123}. Поддержание широкого разнообразия зачастую дается земледельцам нелегко: оно влечет за собой не только дополнительные затраты на посевы, но и серьезные сложности со сбором урожая. Но чем более нестабильным становится климат и чем чаще и неожиданнее нападают вредители и паразиты, тем ощутимее выгоды разнообразия перевешивают затраты на его поддержание.

Рис. 7.3. Карта показывает изменение численности видов с/х культур в разных странах за последние 50 лет. Страны, заштрихованные темнее, возделывают теперь больше видов, чем раньше, а в странах, где штриховка светлее, число с/х видов сократилось. В целом количество возделываемых видов сократилось примерно в половине стран. В них потенциал сопротивления климатической изменчивости снизился. При этом в других странах разнообразие с/х культур выросло. Среди таких стран Эфиопия, Канада, Китай.

Изображение: Лорен Николс по данным Дельфины Ренар

Ворона минимизирует свои риски, зная, как нужно искать разную пищу в разных условиях. Люди же до сей поры тяготели к противоположному решению: мы выращивали и употребляли в пищу относительно небольшое количество культур, которые хорошо поддерживали нас в прошлом. Но будущее не похоже на прошлое. Оно будет теплее и во многих местах суше (хотя кое-где, напротив, влажность значительно повысится). Кроме того, оно будет более переменчивым. В будущем людям придется легче, если мы начнем производить разные виды продовольствия, позволяющие поддерживать существование независимо от условий конкретного года. Добиваясь этой цели, мы для начала должны разнообразить виды и сорта своих сельскохозяйственных культур. Чем нестабильнее и суровее будут условия завтрашнего дня, тем бо́льшая диверсификация нам потребуется. Все это разнообразие нужно будет не только высаживать в полях, но также запасать в семенных фондах и других хранилищах. Вдобавок к этому нам придется сохранить и разнообразие диких родственников наших посевных культур, что, возможно, поможет человечеству варьировать посевы не сегодня и не завтра, но через сотни или тысячи лет. Впрочем, если мы хотим защититься от рисков, расширяя спектр разнообразия, нам нельзя будет ограничиться только растениями и их семенами{124}. Придется смотреть шире.

Глава 8

Закон зависимости

Если в следующие столетия нам удастся избежать крушения мировой социальной системы, то лишь благодаря тому, что мы научимся ценить живой мир вокруг нас, а также прозрения и догадки, основанные на познании природы. Так будет, потому что мы осознали: человечество зависит от всей прочей жизни, существующей на Земле. Нет границ между нами и природой. Мы такие же дикие, как были всегда. Даже наши тела – кожа, мышцы, органы, сознание – неотделимы от природы. Мы – ее порождение. Это особенно видно на примере кесарева сечения.

Кесарево сечение в человеческой истории практикуется довольно давно. Есть свидетельства, что такие операции проводились уже в 300 году до н. э. – примерно 2300 лет назад. Но, исходя из более широких горизонтов жизни на Земле, они, как и прочие изобретения людей, появились совсем недавно. С возникновения млекопитающих примерно 250 млн лет назад и до первого кесарева сечения все наши предки рождались одним и тем же естественным путем.

Поначалу при кесаревом сечении ребенка почти всегда извлекали из мертвой или умирающей матери. Так, будущая мать второго императора индийской династии Маурья, находясь на большом сроке беременности, умирала, приняв яд. Как утверждается, ее подвергли кесареву сечению ради спасения ребенка. Ребенок выжил и стал властителем, а его мать скончалась. Большинство кесаревых сечений в последующие века проводилось в похожих обстоятельствах, хотя и без монархического антуража. Лишь в начале XX века кесарево сечение стало заурядной процедурой, в которой обычно выживают и мать, и дитя.

Эти операции до сих пор проводятся ежедневно – для спасения жизни ребенка, матери или обоих. Проводятся они и по желанию, и благодаря этому кесарево сечение стало весьма распространенной медицинской процедурой. Если в 1970-х годах в США благодаря кесареву сечению на свет появлялось 5 % детей, то сегодня таких новорожденных треть{125}. Оставшиеся две трети, очевидно, рождаются по старинке. Явившись в наш мир, обе группы детей отправляются в дальнейшую жизнь. Однако еще в 1987 году специалисты обратили внимание на некоторые различия между детьми, появившимися с помощью кесарева сечения и рожденными естественным путем, причем эти различия порой весьма значительны{126}. Отчасти они связаны с микробами, присутствующими в организме. Микробы – часть организма, подобно тому как пчелы – часть возделанного поля. Но, подобно тому как пчелы могут покидать свои поля, микробы могут исчезать из наших тел, и это влечет за собой серьезные последствия.

О том, что микробы важны для наших организмов, мы знаем уже больше столетия. Но основную часть того, что о них известно, мы почерпнули, изучая термитов. В некоторых аспектах термиты похожи на людей: они живут в социумах. Их общества напоминают человеческие монархии, у термитов есть цари и царицы. Но, в отличие от людей, именно царица порождает у них всю свою империю, причем буквально – яйцо за яйцом.

К концу XIX века было уже известно, что некоторым видам термитов для переваривания дерева (а в особенности целлюлозы и гемицеллюлозы) необходимо иметь в кишечнике набор конкретных микроорганизмов. Джозеф Лейди, прародитель американской палеонтологии и микробиологии, изучал термитов вида Reticulitermes flavipes, распространенного на территории Северной Америки. Наблюдая за тем, как термиты «бродят по своим дорожкам под камнями», он задумался о том, «какой же в этих обстоятельствах может быть природа их пищи». Чтобы разобраться, ученый вскрыл кишечник термита под микроскопом. Лейди описывал этот момент так:

В тонкой кишке я увидел … коричневатое вещество. Оно оказалось полужидкой пищей; но, к своему огромному изумлению, я обнаружил, что оно кишит паразитами, которых было даже больше, чем самой пищи. Повторные осмотры показали, что все особи несут в себе тот же мир паразитов, удивительный по обилию, формам и разнообразию.

Лейди назвал эти формы жизни «паразитами», но понимал, что они способны приносить пользу. Они показались ученому «прекрасными»; он и его супруга рисовали их с пылким чувством, которое было сродни любви. Также Лейди полагал, что, подобно термитам, иными видами могут быть населены и многие другие животные. Он пошел еще дальше, высказав следующее мнение: «Для некоторых животных зараженность множеством разнообразных паразитов настолько типична и обыкновенна, что представляется их нормальным состоянием»{127}.

Сегодня нам