Читать книгу "Любовь - Ким Ынджон"

по столу и отвернулась.

– Не знаю. – Мужчина скрестил руки на груди и сделал серьезное лицо, словно не знал, как ответить.

– Я верила в свои слова, а он продолжал подыгрывать, хотя не виноват. Вы никогда прямо не говорили, но казалось, что и вам меня немного жаль. – Гынён почесала затылок.

– Верно. – Джихян с тревогой посмотрел на девушку, а затем кивнул.

– Я узнала об этом сегодня. Я ругала его, ведь думала, что он этого заслуживает. Теперь я выгляжу еще более жалкой? Однако я не могу игнорировать правду, – громко сказала девушка, закрыла глаза и повалилась на стол.

– Гынён! – Джихян еле успел поймать ее, пока та не ударилась головой.

– Гынён права. Сегодня она узнала, что ты не виноват ни в чем. Должно быть, она так много выпила из-за ужасного настроения.

Джихян вел машину и разговаривал по телефону с Худжуном, пока Гынён отсыпалась на заднем сиденье автомобиля.

– Я отвезу ее домой. Конечно, я прослежу. – Сказав это, Джихян повесил трубку и с обеспокоенным лицом через зеркало заднего вида посмотрел на девушку.

Интервью Гынён вышло и висело рядом со статьей о Худжуне. Причина, почему певец так скрывал детали своей первой любви, заключалась в чувстве сожаления. Не всегда поэзия первой любви мила и невинна, очень часто она доставляет боль и оставляет сожаления.

С другой стороны, репортер, бравшая интервью у Гынён, написала статью без каких-либо излишеств. Как итог, общество разделилось на тех, кто поддерживает Худжуна, и на тех, кто считает, будто ему есть что скрывать. Свободолюбивый Худжун не всегда мог действовать так, как подсказывало сердце. Конечно, Джей-Джей был способен пролить свет на эту историю и рассказать больше.

Однако мужчина не стал вновь давать интервью. Он привлек внимание СМИ и общественности, а затем просто исчез из поля зрения. Джей-Джей использовал стратегию гиены, которая за долгое время научилась выживать в индустрии развлечений. После статьи о Гынён и Худжуне появилось мнение, что следует пересмотреть понятие и критерии настоящего антифаната и установить новые стандарты.

На следующий день появился человек, утверждающий, что знает, кого именно любил Худжун, и готовый рассказать подробности этой драмы.

Вскоре после этого певцу позвонил Ёнсок и вызвал его на серьезный разговор.

– Что, черт возьми, происходит?

Серьезный тон Ёнсока заставил Худжуна хихикнуть.

– Что-то вы рано забеспокоились, – ответил Худжун, сидя на диване в кабинете.

– Я не шучу. Если бы не реклама пива, с удовольствием прикрыл бы это шоу.

Ёнсок навис над Худжуном, его лицо выражало негодование.

– В ваших силах было в любой момент закончить съемки. Но разве это предотвратило бы сплетни? Если просто убежать поджав хвосты, сможем ли мы называться частью индустрии?

Худжун прищурился и посмотрел с насмешкой на президента.

– Хочешь уйти? Ты ведь собирался немного отдохнуть, – произнес Ёнсок, погруженный в свои мысли.

Худжун посмотрел ему прямо в глаза.

– Почему вы мне не сказали?

– О чем?

– О том, что Ли Гынён уволила не начальница.

Повисло молчание. Ёнсок казался слегка смущенным и некоторое время не знал, что ему ответить.

– Я узнал недавно, что Гынён попала под сокращение.

Ёнсок фыркнул на слова Худжуна, пытаясь сдержать гнев.

– «Худжун вынудил уйти репортера»! Ты думал, начальница Гынён уволила ее или, еще лучше, ты? Ты просто знаменитость и не настолько велик, чтобы вершить чью-то жизнь. Нужно подрасти для подобного.

Сарказм Ёнсока заставил Худжуна злиться, но мужчина пытался изо всех сил не терять самообладание.

– Тогда скажите мне, почему вы вели себя, словно это была моя вина? – Худжун пытался сдержать крик, поэтому мышцы его лица неестественно дернулись.

– Я только сказал, что Ли Гынён работает в журнале и было бы неловко, если бы мы начали ваши совместные съемки, пока она репортер. Но по случайному совпадению Гынён попала в список на увольнение. Я не стал ничего тебе говорить, думал, объясню все позже и ты послушаешь меня. Ну так что? Хотел бы повернуть время назад и все исправить?

Ёнсок абсолютно не сожалел. Худжуна больше всего огорчало то, что он не знал правды столько времени и сейчас чувствовал себя преданным.

– Знаете, это лишь показывает, насколько вы мне не доверяете. Прежде ваши слова были для меня непоколебимой истиной. Однако со временем мы больше стали походить на хозяина и слугу, зарабатывающего для вас деньги. Давайте закончим на этом, – спокойно сказал Худжун, опустив взгляд.

– Что? – Ёнсок рассвирепел.

– Я очень благодарен вам за все. Мы много работали вместе, чтобы сделать меня звездой. – Выражение лица Худжуна сложно было понять. – В те далекие времена я знал, скольким вы жертвовали ради меня. Вы угощали меня мясом, а сами питались холодным кимпабом. Я был невероятно благодарен и воспринимал вас как отца, которого у меня никогда не было.

Глаза Ёнсока вздрогнули от слов Худжуна, а затем он опустил взгляд.

– Я хотел отплатить вам успехом, и, как говорят многие, мне это удалось. Думал, все благодаря вам. Но мир меняется, и вы изменились. Теперь и мне пришло время измениться. Жаль, что человек, который был сродни отцу, стал лишь человеком, бегущим за славой и деньгами, – продолжил Худжун тяжелым приглушенным голосом. – Даже если вы все забыли, то я – нет. Сейчас я злюсь и еще больше не понимаю вас. Деньги не решают всех проблем. Люди должны до конца оставаться людьми. Нельзя отворачиваться от человека, если с него больше не получить выгоду. Теперь вам сначала придется подсчитать прибыль и убытки и понять – человеческие судьбы не имеют цены. Тот, у кого есть мечта, способен свернуть горы.

– Ты общаешься с Инхён?

Зрачки Худжуна на мгновение расширились.

– Мне надоело быть марионеткой в чужих руках. Не важно, насколько тяжелые времена мы пережили вместе, я не стану больше чьим-то безвольным рабом.

Ёнсок пристально посмотрел на Худжуна, который холодно произносил каждую фразу.

– В наши дни все развивается и становится более продуманным. То же касается и контрактов между агентствами и артистами. Если не хотите, чтобы я обнародовал всему миру условия моего контракта, то просто отпустите меня. Я больше не хочу быть связан с этим местом.

Договорив, Худжун встал с дивана. Брови Ёнсока яростно дернулись, он подскочил и схватил со стола свою табличку с именем и должностью.

– Вы же знаете, я поступаю так не только из-за того, что узнал некоторое время назад. Думаю, вы согласитесь: доверия между нами не осталось. Если хотите проломить мне голову этой табличкой, пусть будет так. Вы ведь и научили меня ничего не