Читать книгу "Соправитель - Влад Тарханов"

в столовую, где был накрыт стол — граф решил поесть перед аудиенцией, я согласился, это была хорошая идея. Кушанья привозили из соседнего трактира, конечно, это не ресторанная еда, всякие там фрикасе да булькасе, но пища была вполне вкусная, сытная, свежая. Простая? Да, щи да каша, те не менее, цельный граф с двойной фамилией уплетал их поистине за двоих, вот и я присоединился к этому пиршеству вкуса и духа. Щи были просто вкуснейшими, а от каши с кусками телятины исходил такой одуряющий аромат здоровой и натуральной пищи, что опять за ушами трещало, причём я от графа старался не отставать.

Насытившись, мы еще имели время насладиться ароматом сигар, которые граф очень любил. Опять же курево было под стать нашему обеду — не слишком дорогое и пафосное, но табак был превосходен. Получив от жизни стопитьдисят удовольствий, как говорила моя племяшка Кира, мы загрузились в пролетку, за «рулем» которой сидел дружинник графа. Мои молодцы сопровождали нас на некотором расстоянии в другом экипаже. Чёрт, племяшку из ТОЙ реальности я вспомнил зря, сразу как-то благодушный настрой у меня пропал. Опять пришло понимания, в какое анальное отверстие я встрял, и не хотел ведь, мне бы сил набраться, жирком да людишками обрасти, да тут уж как получилось.

(Яузский мост и дом Тутомлина в Москве)

Наша квартира располагалась на Мясницкой, неподалеку от церкви Николая Чудотворца. Мы выехали на Чистопрудный бульвар, проехали мимо Чистых прудов, у церкви Троицы на грязи повернули на Маросейку, далее по Лубянке и Варваровке выбрались на Москворецкую набережную, оттуда по Устиновской набережной перебрались через Яузский мост добрались до Вшивой горки. Вот что про это место писалось в путеводителе по Москве, изданном в типографии Селивановского: «склон Вшивой горки представляет следы древности азиатского вкуса: нет прямой улицы, множество пересекающих друг друга переулков и так искривлены, что многие образуют неправильные дуги; скат с горы к Москве-реке усеян небольшими домиками с огородами и пустырями. Как будто нарочно, над сею кучею разнообразных маленьких домиков возвышается великолепный дом, бывший Тутолмина…». Вот к этому доходному дому, который раньше принадлежал губернатору Тутомлину мы и подъехали. Вообще-то этот особняк имел богатую историю. Кто им только не владел: Строгановы, Тутомлин, Безбородко — что ни имя, то знаковая фигура на московском небосклоне. В 1812 году это поместье стало резиденцией самого Мюрата. Но ненадолго. Сейчас тут располагался доходный дом, причём публика попадалась самая разнообразная, но откровенная шваль здесь не селилась — им эти квартиры были не по карману. Нужная нам дверь находилась на третьем этаже.

Надо сказать, что помещение, в котором мы оказались, довольно просторное, чистое, обставленное скромно, но со вкусом. Граф постучал, дверь открыл денщик или охранник, здоровый дядька, похожий на казака-пластуна, узнал графа и без слов пропустил нас внутрь. Мы прошли в гостиную. И тут я остолбенел. На меня смотрел высокий молодой человек в форме морского лейтенанта, с короткой стрижкой, лихо закрученными усами и чуть хаотичной бородой.

(Сандро в 1891 году)

Блин! Так это же великий князь, Александр Михайлович Романов!

— Ваше Императорское Высочество! — произнёс я несколько ошарашенно. Так-с, извините, но ожидать того, что за имперскую безопасность отвечает двадцатитрехлетний юноша — это никак не укладывалось в моей голове, впрочем, в голове графа Воронцова-Дашкова это тоже уложилось только после стопки водки, думаю, что не одной. Одна ему — как слону дробинка.

— Ага! Алексей Викторович Полковников, знавал я одного Полковникова, только Николая Степановича, и был он настоящим полковником, да, не родственник ли случайно? Впрочем, вряд ли. Казус такой, да, мне дорогой Илларион Иванович рассказал, сколь смело и инициативно вы действовали в Санкт-Петербурге, я был впечатлён, хотелось с вами поговорить, познакомиться поближе.

Да ну! Николая Степановича? А не хухры-мухры вам, тут не там! А почему бы не рискнуть?

— Скажите, Ваше Императорское высочество, а у вас продаётся славянский шкаф?

— Шкаф продан. Могу предложить никелированную кровать. — отозвался Сандро. Блин! Сработал всемирный попаданческий пароль!

— С тумбочкой?

— С тумбочкой! Илларион Иванович, будьте так любезны, оставьте нас наедине. — произнёс Александр Михайлович, пребывая в глубоком охренении.

Воронцов-Дашков тоже пребывал от этой картины в некоем обалдении. Он понял, что мы с князем обменялись какими-то паролями, но что могло нас связывать, для него было абсолютнейшей загадкой. Тем не менее, как человек военный и соблюдающий субординацию, граф поклонился и повернулся, чтобы покинуть комнату.

— Благодарю вас, граф. — услышал он почти на выходе, развернулся, поклонился в ответ и стремительно вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Понимаю, что его сейчас разрывало от любопытства, но и меня тоже.

— Итак, может быть, представимся по-новому? — предложил некто, называемый тут великим князем Александром Михайловичем.

— Так и представляться особо нечего, вы меня сами и представили. Николай Степанович Полковников.

— Полковник ФСБ, руководитель проекта «Вектор», не так ли?

— Так.

— Ну, а Михаила Николаевича Коняева помните, полковник, ась?

— Бля… Академик? Ёксель-моксель, так я эта, похоронил тебя, был уверен, что ты вселенец в Михаила Николаевича, блин… как я ошибся! Стоп, а кто тогда Михаил? Или ты играл его втёмную?

— Ну вот, Николай Степанович, Николай Степанович! А ведь вы профессионал, целый полковник, настоящий секретчик. Неужели не додумались до такой простой вещи, что попаданцев может быть двое?

— Ась? — на этот раз охреневшим выглядело лицо Полковникова. — И кто у нас второй?

С огромным трудом выдавил он из себя.

— Вот что, вы, голубчик. Коньяку себе налейте, а то мне, старому человеку за вами ухаживать не с руки. А у вас, батенька, как я посмотрю, информация медленно усваивается.

— Я лучше водочки! — произнёс Николай Степанович.

— Да вы, батенька, патриот! — не удержался и съязвил Академик.

— Хорошая беленькая однозначно лучше хранцузского клопомора. — заметил в ответ Полковников и махом хлопнул виртуозно налитую рюмку водки. На столике, кроме напитков, были нарезан лимон, в другой тарелочке были куски белого и черного хлеб, на третьем — соленый огурец, порезанный крупными кружками. Николай Степанович выбрал корочку черного хлеба, нюхнул ее, после чего укусил и расплылся в довольной улыбке.

— Падай, капитан-полковник. — академик указал на кресло напротив своего. Оппонент без раздумья занял предлагаемое вместилище и тут же поинтересовался:

— Так кто же?

— Александр Михайлович Конюхов. Тебе это ни о чём не говорит?

— Вот жеж блядская удача! — не удержался Полковников. — Труп этого товарища мы обнаружили во время хронокатаклизма около стоянки автомобилей, там, где вы разговаривали.

— Ну да. это мой ученик, кандидат исторических наук, вот такие пироги. Мы себя как тут обнаружили, так и стали потихоньку работать.

— По-тихому работать у вас,