Читать книгу "Затерянный храм - Том Харпер"

— А я думал, Ахилла убили отравленной стрелой в пятку.

— Вообще, — заметил Рид, — это распространенное заблуждение. Ахиллесова пята — это миф.

— Это все — один сплошной миф, — раздраженно вставил Мьюр.

Рид рассердился:

— Я к чему веду? Я вам пытаюсь сказать, что пята Ахилла не есть часть первоначальной легенды. В самых ранних источниках нет никаких указаний, что он был поражен в пятку или что у него там было особо уязвимое место. В письменных сообщениях вы не найдете об этом ни слова — до первого века нашей эры, то есть лет через семьсот — восемьсот после Гомера. У Гомера нет истории о смерти Ахилла. «Илиада» заканчивается раньше, чем он умирает, а в «Одиссее» действие начинается некоторое время спустя.

— Ну если не Гомер, тогда кто же об этом рассказал?

Рид подался вперед:

— К концу классического периода Гомер стал главным столпом греческой цивилизации. Его поэмы были словно слитые воедино Библия, Шекспир и легенды о короле Артуре. Но Гомер ничего не придумывал — он адаптировал для своей поэзии бытовавшие легенды. Устные рассказы и народные предания, мифы и легенды о Трое уже существовали, повторяя друг друга и противореча друг другу. Сначала интерпретация Гомера была лишь одной из многих. Постепенно она стала самой популярной, а затем и официальной. Такова была сила его поэтического слова. Но ведь и остальные версии остались, иначе в поэмах Гомера никакого смысла бы не было. Существовало немало и других поэтов, писателей, драматургов, избравших своей темой Троянскую войну: Софокл, Эсхил, Вергилий, не говоря уже про Шекспира, Теннисона, Чосера… Этот список практически бесконечен, потому что его продолжают и по сей день, хотя прошло уже более двух с половиной тысяч лет с тех пор, как Гомер взялся за перо.

— Так что же случилось с Ахиллом?

— Традиционно считается, что его убил Парис, может быть выстрелив из лука ему в ногу во время битвы у ворот Трои. Согласно краткому изложению истории в «Одиссее», греки сожгли его тело и похоронили пепел в золотой урне где-то у входа в Дарданеллы.

Холм большой и прекрасный насыпали мы над костями, —

Все мы, могучее войско ахейских сынов копьеборных, —

Над Геллеспонтом широким, на мысе, вдающемся в море,

Так, чтобы издали с моря все люди могли его видеть,

Все — и живущие ныне, и те, кто позднее родится.[26]

Грант взглянул на профессора:

— Это правда? И могила все еще там?

— На берегах Босфора много могильных курганов, — ответила Марина. — Археологи занимались там раскопками, но ни разу не нашли ничего стоящего. Щита точно не было.

— И потом, — добавил Рид, — кремация характерна для железного века. Микенцы в Трое хоронили своих мертвых в могилах. В поэме — явный анахронизм.

Мьюр поднялся.

— Анахронизм? Черт возьми, это все один сплошной дурацкий анахронизм. Мы пытаемся найти вещь государственного значения, а вы меня тут кормите сказочками да рассказами о привидениях, придуманными три тысячи лет назад. Какое это, черт возьми, имеет значение, был ли Ахилл застрелен в пятку или в голову и сожгли его после этого или похоронили? Ведь его не существовало!

— Кто-то же существовал, — упрямо ответил Рид. — Может быть, его звали не Ахилл, и его пятка, скорее всего, была не более уязвима, чем все остальные части тела, и я сомневаюсь, что его мать была морской нимфой, но кто-то точно существовал. Если кузнецы на Лемносе выковали такой щит, кто-то его взял. Человек необычный, достойный пользоваться бесценным, священным доспехом. Человек, о котором слагали легенды, пусть даже со временем эти легенды все исказили и перепутали. Но этот человек оставил заметный след в истории.

— В истории? Я думал, мы говорим о литературе. Это же мифы.

— Сто лет назад все были уверены, что и Троянская война — чистейший миф. Полностью выдуманная история. А потом Шлиман начал раскопки. Он не делал неудачных попыток, не тратил годы на поиск места, а отправился прямо в Трою и взялся за лопату. А потом поехал в Микены, столицу царя Агамемнона, и сделал то же самое.

Грант поерзал.

— Откуда он знал, куда ехать?

— Все знали. — Рид вышел в центр зала. Свет газового пламени словно окутывал его со всех сторон. — Это и есть самое удивительное. Люди всегда об этом знали. У нас остались путеводители двухтысячелетней давности, которые описывают эти места для тогдашних туристов. Мы просто потеряли веру в то, что эти рассказы — правда. А Шлиман верил.

Мьюр загасил свою сигарету об алтарь и бросил ее в отверстие с огнем.

— Хорошо, — начал он насмешливо и недоверчиво. — И что вы хотите, чтобы я сделал? Поехал в Турцию и вскопал там каждый холм, чтобы посмотреть, не найдется ли какой-нибудь щит?

— Это не нужно. — Голос Рида смягчился. — Если истории правдивы, щит не там.

— Вы же говорили, что Ахилла похоронили в Трое.

— Да. Но его доспехи — нет. Слишком они высоко ценились. Греки провели состязание, чтобы выяснить, кому они достанутся, и Одиссей его выиграл.

— О господи, так это еще не конец? И что он с ними сделал?

— Никто не знает. И здесь щит Ахилла полностью выпадает из легенды. Одиссей-то, конечно, нет — его десятилетнее возвращение на Итаку стало сюжетом «Одиссеи», но, насколько мне известно, о доспехах Ахилла нигде больше в «Одиссее» не говорится, только коротко упоминается о том, что Одиссей завоевал их в состязании. А сам Одиссей по дороге домой столько раз попадал в кораблекрушения, что вряд ли довез эти доспехи до Итаки.

Мьюр открыл свой портсигар из слоновой кости, пошарил внутри, но там уже ничего не осталось. Он поднял глаза и встретился взглядом с Ридом:

— Давайте уже всю эту белиберду опустим. У вас есть какие-нибудь наметки, где можно найти этот щит, или мне можно отправлять в Лондон телеграмму о том, что охота окончена?

Рид и Мьюр какое-то время пристально смотрели друг на друга.

— Я не знаю, где щит.

Портсигар защелкнулся. Мьюр повернулся, чтобы уйти.

— Но я знаю, где бы я стал его искать.

Глава четырнадцатая

Глифада,[27]Афины. Через два дня

Было ясное весеннее утро. Подножия гор, окружавших город, зеленели после зимних дождей, а снег на вершинах все еще сиял, будто мрамор. Грант и остальные сидели на террасе отеля, обращенной в сторону моря, между горами и мерцающей водой, между зимой и летом, между прошлым и… кто знает чем. Сейчас Грант об этом нисколько не беспокоился. Ему казалось, что последнюю неделю он провел в темноте — ночные паромы, морские пещеры, тесные тоннели и каменные мешки. И сейчас ему очень нравилось сидеть на солнышке со стаканом холодного пива в руке.