Читать книгу "Катастрофа. История Русской Революции из первых рук - Александр Фёдорович Керенский"

ставились под контроль, то на флоте они тотчас же брались экипажами под открытое или тайное подозрение. Офицерские помещения были немедленно преобразованы комитетами экипажей в тюремные камеры.

Бригада линкоров Балтийского флота

Морской офицер сказал мне:

— Утром Революции я вызвал своих людей, сообщил им о перевороте, объявил, что офицеры присоединились к Революции и перешли в подчинение Временного комитета Думы, и просил солдат сделать то же самое. Люди ответили: «Хорошо, как прикажете, ваше благородие». В тот же день, вечером, экипажи вызвали меня, потребовали сдачи моего кортика, заявили о своей верности Совету рабочих и солдатских депутатов и провозгласили власть своего комитета на корабле.

Все это, сопровождавшееся резней офицеров, происходило 28 февраля или 1 марта, до издания столь обсуждаемого «Приказа № 1».

Вообще события на Балтийском флоте хорошо иллюстрируют стихийность движения против офицерства. Здесь все произошло еще до того, как из какого-либо революционного центра Петрограда могли поступить какие-либо указания. Необходимо раз и навсегда покончить с глупой легендой о том, что крушение авторитета и дисциплины в армии и на флоте со всеми его трагическими последствиями последовало по какому-то сигналу Совета или от меня лично по согласованию с Советом. Все это ерунда и вымысел.

Анархия в армии была уже фактом, когда 3 марта к власти пришло Временное правительство. Это относилось и ко всей стране. Временное правительство не создавало анархии, а должно было только бороться с ее последствиями. Не играл сознательной роли и Совет рабочих и солдатских депутатов в разжигании развала и в движении против офицерства. Я подчеркиваю слово «сознательный», потому что Совет все же допустил некоторые роковые ошибки, связанные, однако, с условиями, сложившимися в петроградском гарнизоне в первые дни революции, ошибки, имевшие тяжелые последствия для всей армии.

Об этих условиях я уже упомянул вскользь, при описании первых четырех дней революции. Теперь я хочу вернуться к ним в деталях. Я говорил об исчезновении всех офицеров из казарм в Петрограде с началом восстания в гарнизоне. Я хочу показать теперь, как отразился этот факт в сознании и действиях всех революционных вождей в Таврическом дворце, от Родзянко до Стеклова включительно. Не надо забывать, что, хотя революция уничтожила царизм без труда и без серьезного сопротивления, действительные трудности сложившегося положения не могли быть известны нам в Таврическом дворце в тот день 27 февраля, когда все было в состоянии неопределенности. Мы не могли при данных обстоятельствах иметь ясного представления о ходе и вероятном исходе борьбы. Мы даже не знали, что происходит за пределами Петрограда, и не были уверены, что сама столица наша. Мы не имели ни малейшего представления о планах старого правительства, равно как и о настроении офицеров, особенно в тылу. Не было у нас и возможности выяснить, что означало исчезновение руководящего состава петроградского гарнизона. Был ли это страх, растерянность, пассивный уход со сцены в настороженном ожидании развития событий или нечто худшее?

Весь Таврический дворец не доверял петроградским офицерам в первый момент революции. Это исторический факт.

Обратите внимание на дух и содержание приказов и заявлений людей, принадлежащих к тому крылу Революции, которое совершенно противоположно позиции, занятой Советом. Например, 27 февраля Родзянко дал указание «офицерам петроградского гарнизона и всем офицерам, находящимся в Петрограде», призывая их явиться не позднее 2 марта в Военную комиссию Думы «для получения удостоверения на право беспрепятственного проезда» и выполнять распоряжения Комиссии по поводу организации войск, присоединившихся к народным избранникам для обороны столицы.

Инструкции Родзянко продолжались:

Всякая задержка с явкой офицеров неизбежно нанесет ущерб интересам офицерского сословия. В этот момент перед лицом врага, наносящего удар в самое сердце России и готового воспользоваться ее минутной слабостью, необходимо срочно приложить все усилия для восстановления организованности всех воинских частей. Кровь наших товарищей, павших за последние два с половиной года войны, возлагает на нас долг. Господа офицеры не теряют ни минуты драгоценного времени.

В тот же день появилась декларация полковника Энгельгардта, временного начальника Петроградского гарнизона, которая гласила:

…слухи, по поводу которых проведены расследования в двух полках, полностью безосновательны. Командующий Петроградским гарнизоном сим объявляет, что в отношении офицеров, которые предпримут подобные акты, будут применены самые решительные меры, вплоть до смертной казни.

Приказ № 1

Именно в это время полного отсутствия власти в петроградском гарнизоне появился знаменитый «Приказ № 1», вызвавший столько бурных дискуссий. Он остается и по сей день одним из главных пунктов обвинения со стороны русских реакционеров Временному правительству. «Приказ № 1», утверждают они, обнародованный якобы правительством, уничтожил армию. Суть дела такова: поздно вечером 1 марта делегация новообразованной солдатской секции Петроградского Совета предстала перед упомянутым полковником Энгельгардтом, полковником Генерального штаба и членом Думы, в канцелярии Военной комиссии Думы.

Посовещавшись с некоторыми членами Военной комиссии, полковник Энгельгардт отказался принять участие в составлении приказа, считая, что первый приказ по войскам Петроградского военного округа следует оставить новому военному министру, который, он считал, должен был приступить к своим обязанностям в течение дня или двух.

Отказ Энгельгардта произвел на солдатских делегатов неприятное впечатление. Ушли от него со словами неповиновения: «Хорошо, если отказываетесь, сами составим».

В ту же ночь, в напряженной обстановке Таврического дворца, на неформальном заседании Совета был составлен «Приказ № 1». Утром он был опубликован. Этот тепличный продукт солдатской мысли, созданный в сотрудничестве с некоторыми гражданскими членами Совета, которые лишь редактировали грамматику солдатских требований, был с военной точки зрения не только неудачным, но и вредным. Тем не менее, он соответствовал тогдашней петроградской атмосфере. По отношению к офицерам он был значительно мягче, чем вышеупомянутый приказ об угрозе казни, отданный председателем Военной комиссии Думы полковником Энгельгардтом, политическим деятелем, принадлежащим к наиболее консервативному крылу революционного мятежа.

Вот текст «Приказа № 1»:

1 марта 1917 г.

По гарнизону Петроградского округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения и руководства.

Совет рабочих и солдатских депутатов постановил:

1) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.

2) Во всех воинских частях, которые ещё не выбрали своих представителей в Совет рабочих депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной думы к 10 часам утра 2 сего марта.

3) Во всех своих политических