Читать книгу "Тайны любви - Анн-Мари Вильфранш"

— Погляди-ка, он еще окреп, как только я избавилась от трусиков. Но больше он уж, верно, не станет?

— Станет, — нетерпеливо выдохнул Арман. — Когда войдет в тебя! Тогда ты почувствуешь всю его мощь — и испытаешь блаженство!

Эти слова еще больше возбудили Ивонну. Дыхание ее участилось, рот приоткрылся, а веки томно опустились. Арман поднес к губам ее ступню, держа за щиколотку, и перецеловал все пальчики. Едва он отпустил ее, Ивонна сжала обеими босыми ступнями его истомившегося дружка и стала медленно водить вверх-вниз.

— Когда войдет в меня? — переспросила она, удивленно приподняв тонкие брови. — Но об этом я ничего не говорила. Я еще не решила насчет вас, Арман. С чего вы взяли, что вам будет позволено затолкать в меня столь заурядный на вид предмет?

— Заурядный?! Минуту назад ты сказала, что находишь его потрясающим.

Ивонна повела плечами, груди встрепенулись.

— Может быть, я что-то такое и сказала из вежливости, но вы наверняка не так наивны, чтобы верить всему, что говорится. Прошу вас уяснить, что я повидала предостаточно таких мужских игрушек и знаю, о чем говорю. Надо отдать вам должное, ваша — несколько больше средних размеров, но это еще ничего не значит.

— Ваши слова напомнили мне о моем дяде Анри, — мягко сказал Арман, вздрагивая от прикосновения босых ног Ивонны. — Думаю, вам приходилось с ним встречаться. Он большой знаток вин. Завяжите ему глаза и дайте всего один глоток из бутылки без этикетки — он безошибочно назовет местность виноградник и срок выдержки. Увы, за годы прилежного дегустирования он сделался настоящим экспертом, но утратил способность наслаждаться вином. Его внимание приковано к определению вкусовых оттенков и сравнению с другими винами, которые ему приходилось пробовать. Он пьет вино без удовольствия.

— По-моему, ваша игрушка еще подросла, — заметила Ивонна, никак не откликнувшись на эту маленькую притчу. — Вы расписали мне, какой вы превосходный любовник, и я, естественно, хочу посмотреть на то, что — как вы рассчитываете — должна буду принять в себя. Я привыкла иметь все самое лучшее, так что не рассчитывайте меня провести. Если я, паче чаяния, пойду на риск и разрешу вам продолжить, я вправе рассчитывать на подтверждение ваших обещаний.

— С величайшим удовольствием, — пробормотал Арман. — Вам не придется жалеть.

Он раздвинул ее щиколотки и, стоя на коленях, приблизился к Ивонне настолько, что самая нетерпеливая часть его тела дерзко уперлась в ее теплый живот. Его руки скользнули вверх, к раскинутым бедрам, и он хотел было уже вонзиться в нее, но Ивонна прикрыла рукой темно-каштановые завитки, преграждая ему путь.

— Только не так, — сказала она строго. — Это плохое начало, Арман. Я люблю наслаждаться ощущением мужского тела на мне, лежа на спине. Возможно, я покажусь старомодной в этом пристрастии — я слышала, современные девицы предпочитают распластать мужчину на постели, а самой усесться сверху. Но я не люблю таких вещей. Полнее всего я ощущаю себя женщиной, когда сильный мужчина подминает меня под себя, когда он лежит между моих ног, и я вся в его власти.

Повернувшись, Ивонна растянулась во весь рост на белом кресле. Руки она заложила за голову, словно в знак полной капитуляции, но стройные ноги по-прежнему были плотно сжаты. Арман поднялся на ноги, снял синий в полоску пиджак и галстук-бабочку — для удобства в предстоящей сладостной битве. Ивонна улыбалась ему, но не нежной улыбкой женщины, ждущей, когда любовник возьмет ее в объятия и вознесет к вершинам наслаждения. То было вежливое выражение ободрения, с каким женщина смотрит на продавца, помогающего ей примерять туфельки.

Увидев, что Арман готов к атаке и сжимает в руке свое несокрушимое орудие с побагровевшей обнажившейся головкой, Ивонна нарочито медленно развела бедра. Арман смотрел, как они расходятся в стороны на белом атласе. Постепенно все открылось его взгляду: вначале темно-каштановое руно, затем нежный пах, где волосы росли не так густо, и наконец продолговатый желобок в ее плоти. Он всхлипнул от восторга, а ноги продолжали раздвигаться, сантиметр за сантиметром…

Гибкость Ивонны в позе любви поразила его: она развела ноги шире, чем он полагал возможным для любой женщины, кроме танцовщицы канкана из Фоли-Бержер или цирковой акробатки. Когда колени Ивонны оказались на уровне краев кресла, она спустила на пол босые ступни. Арман опустился на колени между ее раздвинутых бедер, почти потеряв голову при виде удлиненных розовых губ, так широко раскрытых в этом положении, что хорошо был виден секретный бутон, влажный и набухший.

Больше Ивонна не рассуждала о том, достоин ли Арман войти в этот приют любовного томления. «Иди ко мне, — прошептала она, — ты же за этим сюда явился!» Разумеется, она ошибалась — утром, придя к ней с визитом, Арман был далек от мысли заняться с ней любовью, но Ивонна в своей самоуверенности считала, что первейшей жизненной целью любого красивого мужчины должно быть поклонение ей и стремление овладеть ею. Но сейчас Арман вовсе не собирался оспаривать ее убеждений — в мгновение ока он оказался на ней и нетерпеливой рукой направил свое оружие.

— О! — вскрикнула Ивонна, когда его натиск достиг цели, но, было ли это выражением удивления, неодобрения или удовольствия, Арман не мог понять. Только что Ивонна настаивала на том, что предпочитает, лежа на спине, принимать на себя тяжесть мужчины, чтобы отдаться ему во власть, — но в следующее мгновение произошло нечто совсем иное. Раскрывшись невероятно широко и вобрав его в себя, она подняла с пола стройные ноги и сомкнула их на спине Армана словно стальной капкан, так что в действительности именно он оказался беспомощным пленником.

Она двигалась под ним, жаркое лоно охватывало его напряженную плоть и скользило вдоль быстрыми, нервными толчками. Арман немедленно включился в действие, погружаясь и выходя обратно, но тут Ивонна плотнее стиснула ноги у него на пояснице и руки на лопатках, так что он оказался обездвижен. Ивонна удерживала его; живот Армана прижимался к ее животу, а его грудь расплющивала ее твердые соски. «Лежи тихо, Арман!» — отрывисто прикрикнула она.

Он мог разомкнуть объятие только силой, потому не оставалось ничего иного, как повиноваться, пока Ивонна, находясь внизу, делала с ним все, что хотела. Не то чтобы это было важно — результат был тот же самый, как если бы Арман был активным партнером, а она оставалась пассивной.

Чувства Армана уже вознеслись в бурном крещендо, приближаясь к апогею, когда вдруг его поразило выражение лица Ивонны. Взгляд ее темно-карих глаз остекленел, губы растянулись в неподвижной холодной усмешке; она, очевидно, не осознавала, где находится и с кем.

Оргазм Ивонны наступил легко и быстро. Лицо свела судорога, рот раскрылся так широко, что улыбка превратилась в гримасу, обнажая все зубы, руки стиснули Армана так что он едва не задохнулся. Она мостиком выгнула над креслом узкую спину, увлекая Армана в себя на предельную глубину — ощущение было столь пронзительным, что он немедленно излил в нее свою страсть.

Но наслаждение Ивонны миновало так же быстро, как пришло. Она развела руки, сжимавшие Армана, и, взяв его запястье, повернула так, чтобы взглянуть на часы. Он еще содрогался в последних волнах экстаза, когда она оттолкнула его от себя.