Читать книгу "Сокровище Родины - Михаил Николаевич Волконский"

инструментов на острове у француза был секстант, и он определил им сам широту и долготу. Таким образом, вся тайна была открыта для него… Он знал всё, был готов снарядить экспедицию, недоставало ему только тысячи фунтов. Он получил их, выиграв в домино на переходе от Коломбо в Сингапур. Обыгранный им молодой человек стоит перед вами. Потеряв свои деньги, он вошёл в соглашение с французом и согласился отправиться на Остров Трёх Могил, чтобы похитить лучшую часть нашего сокровища. Дьедонне был предупреждён, что смерть грозит ему, если он расскажет кому-нибудь об известной ему тайне или сам попытается отправиться на остров. И вот он не рассказал и не отправился сам, а послал своего сообщника, снарядив для этого экспедицию на шхуне.

Кутра приостановился.

— Итак, — сказал сидевший от него по правую сторону, — француз Дьедонне, несмотря на наш договор с ним и вопреки своему обещанию, осмелился похитить нашу тайну, решился воспользоваться своими сведениями как строителя и покусился на похищение… Попытка его не удалась, но ничто не ограждает нас от того, что он возобновит её…

— Если даже он не сможет, — сказал сидевший по левую сторону Кутры, — в скором времени снарядить вторую экспедицию, он способен продать тайну англичанам, что для нас хуже его личных попыток. С ним одним или с его сообщниками мы можем ещё справиться, но когда явятся сюда английские военные корабли, нам не уберечь собранное трудами наших отцов, дедов и нашими Сокровище Родины. Оно будет разграблено и обратится против нас же, если поступит в казначейство англичан…

— Если тайна известна хотя бы одному непосвящённому, — заговорил опять сидевший слева, — она перестаёт быть тайной и становится достоянием общим.

— Никто из братьев не открывал тайны французу, — произнёс сидящий слева, — и не навлекал на него опасности. Он сам похитил тайну, зная последствия…

— Он был предупреждён!

— Он сам согласился на условие…

— Условие это говорило без всяких оговорок, что если он попытается нарушить его, ему грозит смерть…

— И он согласился на это условие…

— И нарушил его…

— Нарушил тайну…

— И заслужил смерть…

— Только заслуженная им смерть, на которую он добровольно пошёл, рискуя заведомо, может восстановить тайну…

— Только когда он умрёт, тайна вернётся снова к посвящённым, и Сокровище Родины может быть охранено.

— Мы сами готовы умереть за Родину, когда час придёт…

— За Родину!..

— За Родину!..

Слова эти звучали под сводами комнаты таинственного подземелья отрывисто, глухо, как бой часов, отбивающих последние секунды жизни, и твёрдость решения их казалась неумолима, как воля неизбежной, неминуемой судьбы.

— За Родину! — повторил и Кутра. — Но пусть не смущается сердце ваше, — произнёс он затем, помолчав, — француз Дьедонне не снарядит второй экспедиции на Остров Трёх Могил и не продаст тайны англичанам. Их корабли, по крайней мере, по его указанию не придут сюда и не разграбят Сокровища Родины. Когда он, проводив шхуну, отправленную им ради задуманного злого дела, вернулся к себе домой в Сингапур, он нашёл слугу своего Кутру, который был возле него целый день, и ночью, когда француз заснул, под утро вспыхнуло его жилище. Он не смог выбраться из пламени. Пламя это, прежде чем явилась помощь, охватило дом со всех сторон, и Дьедонне сгорел вместе со всеми своими записями, расчётами и чертежами. Огонь отомстил нашу тайну. Кто хотел коснуться сокровища, не выдержав испытания огня, от огня погибнет!..

Наступило несколько секунд томительного, тяжёлого, гнетущего молчания.

Так всегда смолкают люди, узнав о смерти другого подобного человека, в особенности, если смерть была неожиданна и ужасна.

Кутра сидел, строго выпрямившись, и сознание своей правоты и уверенности в ней светились в его чёрных, как угли, острых глазах.

Но двое соседей его поникли головами, губы их зашевелились, словно они прошептали молитву.

Ниже ещё опустилась голова князя, он сжался, как от физической боли, наклонился и закрыл глаза рукой.

Участь француза не предвещала Урвичу ничего хорошего.

Если он и мог прежде надеяться на князя, что тот заступится за него, то теперь должен был убедиться, что от князя далеко не всё зависело здесь и что распоряжался тут темнокожий Кутра, приводивший свои решения, как это было, по крайней мере, с погибшим Дьедонне, не спрашивая совета остальных, а действуя по своей, по-видимому, непреклонной, жестокой и не останавливающейся ни перед чем воле.

XLIV

— Француз получил должное возмездие, заслуженное им и на которое сам он шёл, предупреждённый и согласившийся заранее, — спокойно заключил Кутра, — но преступление, совершённое им, оставило следы ещё и после него.

Он обвёл присутствовавших взглядом, как бы ожидая, не возразит ли кто-нибудь, но никто не возразил, и он продолжал:

— Остались люди, не по праву владеющие нашей тайной, такие же непосвящённые, как и сам Дьедонне, но приобщённые к тайне его нескромностью.

— Люди? — переспросил князь. — Разве их много? Разве Дьедонне успел многим разгласить? Я думаю, он побоялся сделать это из самосохранения, сам тоже заинтересованный, чтоб тайна, из которой он хотел извлечь выгоду себе, не распространялась слишком широко.

— Он успел разгласить только двоим, — сказал Кутра, — и эти двое — шкипер Нокс и молодой человек, стоящий перед нами, пойманный в самых недрах хранилища.

— Что же знает первый? — спросил сидевший от Кутры справа.

— Он знает широту и долготу места, где находится Остров Трёх Могил.

— Знает ли он, что на этом острове хранится клад?

— Нет.

— Значит, кроме того, что существует остров в этом месте, он ничего не знает.

— Ничего, — подтвердил Кутра, — но и этого достаточно. Такому, как он, моряку лестно будет найти неизвестный до сих пор на официальных картах остров и дать знать о том в английское адмиралтейство, чтоб связать своё скромное имя хотя тоже со скромным, но всё-таки открытием… И после этого мы можем наверное ожидать сюда в гости непрошенных мореплавателей, которые станут хозяйничать здесь.

— Но этот англичанин ничем не виноват, — проговорил сидевший слева, — он исполнял только своё дело, нанимаясь вести шхуну.

— Он виноват, — перебил правый сосед Кутры, — уже тем, что он англичанин.

Князь вдруг поднял голову.

— Ещё не пришло то время, — заговорил он, — когда Индия может казнить человека только за то, что он англичанин. Нельзя считаться с отдельными людьми, пока не поднят открыто меч против притеснителей, пока не объявлено им, что гнусное иго их сброшено и что началась для Индии новая пора. Настанет время, и придёт такая пора, тогда пусть берегутся англичане, если не захотят подчиниться добровольно, но пока нельзя поднимать меч тайно и скрытно там, где он должен быть поднят явно во славу Родины!