Читать книгу "Дело всей жизни. Книга вторая - Ульяна Громова"

— Ну… хорошо… Мать Никиты виновна в подлоге документов на развод и двоемужестве, как и я из-за этого в двоежёнстве. По законам штата Вашингтон второй брак и доказательства сожительства не отменяют первый брак. А Линда даже не из-за ЭКО — последний человек, которого нужно допускать к делам моего сына. Из заинтересованных лиц только ты можешь претендовать на право стать распорядителем наследства.

— Ну вы же конгрессмен! Вы не можете решить этот вопрос как нужно вам? Пока не вернется Никита. Ведь все это бессмысленная возня. Зачем вам это нужно?

— Так безопаснее для тебя и твоего ребенка, — напряженно ответил мужчина.

— А что нам грозит? — недоуменно всплеснула я руками.

— Линда Саммерс либо воспользовалась своими знакомствами в клинике Рассела, либо сама как-то добыла информацию и узнала, что ты беременна, — он вытащил из внутреннего кармана пиджака… снимок УЗИ. С моей фамилией и именем, указанием срока беременности и прочим… — Ты перешла ей дорогу, она мстит моему сыну. Я уже располагаю доказательствами того, что покушение на него организовано не без ее участия.

Герман снова полез во внутренний карман и вынул конверт, положил передо мной. Я с опаской открыла его и вытащила пару десятков фотографий: мы с Никитой в ресторане, он выносит меня на руках, мы в обнимку идём по улице, он с радужной розой у своего лифта… У меня застучало в висках, закружилась голова.

— Что это? — прошептала ослабшим голосом. — Откуда?..

— Нашли детектива, который следил за вами…

Казалось, у меня от ужаса зашевелились волосы, а от лица отхлынула кровь.

— …Несси, безопаснее всего жить в браунстоуне, — дошел до сознания голос мужчины. — А в другое время ты будешь окружена репортёрами, и что-то сделать тебе будет уже проблематично.

Я была оглушена. Взяла ключ, сжала в кулаке и прижала его к бешено бившемуся сердцу.

— А Никита… знает, что я… что я беременна?

Герман покачал головой и добавил:

— Завтра мы едем с Линдой Саммерс сдавать тест ДНК на отцовство Никиты.

— Он может быть отрицательным? — неуверенно спросила.

— Ну, хотя бы тут я могу что-то сделать, — впервые за все время весело улыбнулся Герман.

***

Доброе утро, бешеный мир!

Новые боги и старые звёзды!

Доброе утро, телеэфир,

Новости с мест, катаклизмов анонсы…[22]

Россия, Москва

Не так быстро я смог подняться и добраться до дивана в гостиной. Мне было так… никак, полный штиль в чувствах, мыслях, ощущениях. Я проспал почти сутки.

Разбудил звонок сотового. Он звонил и звонил, а я балансировал на грани сна и яви, видел Несси и разговаривал с ней. Проснувшись, уже не мог вспомнить о чем, а сердце скрутило жгутом от тоски. Лишь в первую минуту. Во вторую я хотел сделать себе харакири.

Вскочил с постели и потер лицо. Странно, что полиция еще не явилась за мной. Давно пора.

Телефон снова зазвонил. Макс. Вернулся из Европы.

— Привет, капиталист.

— Приезжай завтра обязательно, а сейчас, извини, мне нужно кое-кого срочно увидеть.

Завершил вызов и на пару секунд подвис в матрице, размышляя, что я должен сделать.

Я вчера изнасиловал Варьку. Снова замутило, аж все перед глазами задрожало от личного землетрясения. Цветы, «прости, я больше так не буду», деньги, тортик… Это все такой бред, который мелькнул за дальнем фоне мысли о том, что я должен ехать к девушке сейчас. Не знал, что буду делать, что сказать. И думать об этом не собирался. Но я должен видеть ее глаза. Она должна видеть мои. Не врут только они — зеркала души.

Если только она тоже не обманывается… как это получилось с Несси.

Меня снова скручивало, как пружину, я дико хотел видеть мою девочку. Не знал, что может быть так больно любить. Что может быть настолько невыносима мысль, что она не любит. Хотел хотя бы издалека посмотреть на нее… да что врать себе — я хотел ее всю, с ног до головы, со всеми проблемами и тараканами, насовсем, в свои руки, в свою постель, в свою жизнь, в свои сны и мысли. И плевать на всё, что наговорила. Если бы только она любила меня… Боялся увидеть в ее глазах равнодушие и жалость. Или сожаление о том, что между нами было… Это хуже всего. Это разрывной выстрел, после которого не живут.

С тяжелым сердцем быстро принял душ, рефлексируя от запаха шампуня от похоти, провел пятерней по отросшим волосам — можно собирать короткий хвост. Усмехнулся, оделся и вышел из дома.

Пара часов на салон красоты. Ногтевой мастер шлифанул пятки, отполировал и постриг ногти — жаль, что это была не Ирина, почему-то хотелось увидеть девушку, отказавшуюся сварить мне борщ. Парикмахер вернул привычный многолетний образ: короткая модная стрижка — таким меня знает весь деловой мир. Заглянул в салон часов «Boucheron» и, к своему удивлению, увидел две швейцарские ультратонкие модели «Patrimony Collection Excellence» с корпусом из платины, сапфировым стеклом и двумя циферблатами из метеорита с ремнём из редкого вида аллигатора, и «Vacheron Constantine Tour de I'lle» — один из десяти уникальных механизмов, созданных из цельного сапфира, с прозрачным корпусом и механизмом, похожим на двигатель гоночного авто. Каждый экземпляр из десяти имеет уникальную особенность и регистрируется владельцем. Заплатил валютной картой шестьдесят миллионов долларов за покупку и вышел из «Афимола»…

…понимая, что готов вернуться в Нью-Йорк. Невзирая на все, что было запланировано, наплевав на следствие, на психотерапию — на все, что придумано для меня не мной. Надоело.

«Мерседес» выгонять не захотел, окинул взглядом парковку, нашел пару машин такси и сел в ближайшую на заднее сиденье.

— Я занят, шеф, — угрюмо бросил человек за рулем. Наши взгляды встретились в зеркале заднего вида, он молча завел двигатель. — Куда везти? — спросил, когда вырулил с парковки на оживленную улицу.

— Головинские пруды, Парк Плаза.

— Семь минут без пробок, пешком дойти можно… — проворчал водитель, но, снова встретив мой прямой взгляд, отменил прежний заказ и затих.

Светофоры нам мигали красным, будто сигналили о том, что не следует мне туда ехать. Но я уже пер напролом. Даже в такой мелочи. Потому что все надоело. Я затрахался вписывать себя в рамки Джейка, Макса, их психологии — да хоть какие рамки и ограничения. Я мало что не могу, но ничего себе не позволяю. Надоело. Надоело отсиживаться и ни черта не понимать, ждать вестей и пока кто-то что-то за меня решит и сделает. Спасет, найдет, дознается. Было ошибкой улетать сюда, трусливо поджав хвост.

Через двенадцать минут таксист высадил меня там, где я указал взглядом.