Читать книгу "Камень судьбы - Тимур Туров"

Думать о том, что труба может быть повреждена, попросту заглушена или выведет его не на поверхность, а всего лишь в соседнее помещение, он себе запретил. Не ошибается, как известно, лишь тот, кто ничего не делает.

Глеб полз по железной кишке, упираясь локтями, плечами и коленями в гладкий металл. Он жалел, что не догадался натянуть противогаз. Дышать было совершенно нечем, луч фонарика метался в клубах пыли, забившей воздуховод. Несколько раз возникало неодолимое желание бросить все, вернуться в бункер и ждать Акундина, но Глеб вспоминал о фактически оставленной на произвол судьбы Милке, стискивал зубы и упрямо лез вперед. В голове теннисным мячиком прыгала одна-единственная мысль:

«Я смогу! Я смогу! Я смогу!»

Когда Глеб вместо осточертевшего мельтешения пылинок увидел впереди бархатную темноту, он не сразу понял, что труба закончилась. Судя по всему, воздуховод обрывался в просторном подвале; в углу громоздились старые радиаторы отопления, а ржавые водосточные трубы, как попало сваленные у кирпичной стены, напоминали выводок парализованных удавов. Железная лесенка вела наверх, к приоткрытой двери, из-за которой пробивался дневной свет…

Быстро отряхнув одежду, Глеб, с непривычки щурясь, огляделся. Он стоял в огороженном забором дворе какого-то заброшенного предприятия. За спиной высились заводские цеха с выбитыми стеклами, у закрученных проволокой ворот лежал на брюхе лишенный колес бортовой «ЗИЛ».

– Вот так, господин Акундин, – усмехнулся Глеб. – Вот таким вот образом…

Первым делом он набрал телефон Милки, но девушка не отвечала. Ругая себя последними словами, Глеб покинул территорию завода и поспешил на уличный шум. Поднявшись по заросшей грязным бурьяном дорожной насыпи, он увидел громады домов спальных кварталов. На крайнем из них краснели огромные буквы: «Нагатино».

Поймать машину удалось далеко не сразу – замурзанная одежда Глеба отпугивала таксистов и владельцев иномарок. В итоге на его отчаянные взмахи руки остановился серый «уазик»-буханка с надписью на дверце «Аварийная». Водитель без лишних вопросов кивнул на сиденье. Глеб забрался в машину, назвал адрес и устало откинулся на холодную жесткую спинку. Он не видел, как от насыпи к дороге метнулась ловкая фигура в армейском камуфляжном бушлате. Остановив первую же машину, красные «Жигули» одиннадцатой модели, человек в камуфляже забрался внутрь, и «одиннадцатая» устремилась следом за «уазиком».

По дороге Глеб постоянно набирал Милку, но в трубке звучало лишь: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». В очередной раз выслушав набившую оскомину фразу, Глеб сунул телефон в карман и пожалел, что не прихватил из бункера хотя бы монтировку – перспектива оказаться один на один с вооруженными убийцами, имея из оружия лишь перочинный ножик, его не радовала, хотя в общем-то ему было где-то даже и все равно, как там все сложится.

«Лишь бы Милка была жива и невредима, – думал он, прикрыв глаза. – А там кривая как-нибудь вывезет. Позвоню в СОБР, в конце концов. Никаких противозаконных деяний я не совершал».

Потоптавшись у знакомого подъезда, Глеб потянулся к кнопкам домофона, но тут дверь распахнулась, и одетые в оранжевые жилеты таджики с озабоченными лицами начали вытаскивать на улицу мешки со строительным мусором – у кого-то шел ремонт.

Лифт почему-то не работал, и Глеб поплелся на девятый этаж пешком. В подъезде царила гнетущая, подозрительная тишина. На четвертом этаже возле люка мусоропровода спал бомж. На пятом в детской коляске сидела кошка. На шестом Глеба ждали…

Когда он увидел женщину, прислонившуюся к крашеной стене подъезда, ему на мгновение показалось, что все это происходит не на самом деле, что он погружен в гейм, что вокруг виртуальная реальность. Женщина была фантастически, невероятно красива. Затянутой в черную кожу фигуре позавидовали бы самые известные фотомодели мира. Изяществу позы, грации движений – балерины и гимнастки. Гении холста и палитры отдали бы все, чтобы написать с незнакомки портрет.

Глеб, словно зачарованный, разглядывал ее. Длинная, без единой морщинки, смуглая шея, лицо с высокими скулами в обрамлении огненно-рыжих кудрей, ниспадающих на точеные плечи. Огромные зеленые глаза, умные и насмешливые. По-детски припухлые губы. Брови вразлет. Кокетливая родинка на левой щеке. Точеные бедра, налитые ягодицы, крепкая, манящая грудь, плоский живот, узкая талия, тонкие щиколотки, туфли на высоченных и стилетно-тонких каблуках… Женщина держала на отлете в левой руке коричневую дамскую сигарету, курившуюся ароматным дымком. Меж пальцев правой, опущенной, Глебу на мгновение почудилось легкое желтоватое сияние.

– Ну, здравствуй, Гарун ты наш быстроногий, – насмешливо произнесла, нет, даже не произнесла, а пропела женщина, стряхивая пепел с сигареты.

– Почему Гарун? – бесцветным голосом спросил Глеб, судорожно пытаясь понять, кого напоминает ему эта жутковатая, но такая до дрожи желанная красотка.

– Ну, как же? – Женщина коротко рассмеялась волнующим грудным смехом. – «Гарун бежал быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла…»

– «Бежал он в страхе с поля брани, где кровь черкесская текла», – машинально закончил четверостишие Глеб. – Я ни от кого не бегал…

– Дурачок. – Женщина сделала единственный шаг с верхней ступеньки и вдруг оказалась на расстоянии вытянутой руки от Глеба. Он ощутил слабый аромат жимолости и гиацинта. – Если бы ты оставил то, что случайно попало в твои ручки, дома, мы никогда бы не встретились, и ты бы остался жить. Женился бы на этой милой конопушке, у вас родились бы детки… Дай!

Последнее слово прозвучало резко, как удар бича. Глеб, завороженный голосом незнакомки, дернулся, шарахнулся к стене, вжался в угол. Женщина нахмурилась, требовательно протянула руку.

– Что… Что вы сделали с Милкой? – выдавил из себя Глеб.

– Я не люблю повторять дважды, «коричневый». – В ее голосе отчетливо лязгнула сталь: – Дай сюда!

– М-м-м-м, – помотал головой Глеб, из последних сил пытаясь противостоять сокрушительному давлению чужой, гасящей сознание воли. – У меня… нету… Ничего нету! Ничего! Что с Милкой?!

Желтое сияние потекло с пальцев незнакомки, светящейся змейкой устремилось к Глебу, оплело ноги, и он почувствовал сильную боль – точно миллионы невидимых когтей впились в кожу.

– А-а-а-а!..

Боль корежила и ломала Глеба. Мышцы свело судорогой, к горлу подкатил тугой тошнотный ком. Не в силах сопротивляться, он согнулся, упал на одно колено, царапая ногтями стену. Женщина холодно и равнодушно наблюдала за его мучениями. Глеб попытался рукой заслониться от этого взгляда, но сил не осталось, и он завалился на бок. Из носа потекла кровь, на сером бетоне пола расцвели алые пятна.

– Ты глупее, чем я думала, – сквозь шум в ушах донесся до него жестокий голос. – К чему это упорство, «коричневый»? Отдай то, что получил от Ксенфа, – и умрешь быстро, легко.

Глеб уже с трудом осознавал происходящее. Сознание спуталось, в голове мелькали обрывки мыслей: