Читать книгу "Инструментарий человечества - Кордвейнер Смит"

– Скажи мне, отец, скажи. Откуда ты знаешь?

– Запомни истину, девочка, а потом забудь ее! Послания идут с Марса. Мы не можем прикоснуться к Большой мигалке или машинам, кодирующим сообщения, но у каждого писца есть свой стиль. Посредством смены темпа работы друг может передавать настроения, идеи и – иногда – имена. Они отправляли мне слова «богатства, обезьяна, маленькая, кошка, девушка, все, добро» через тональность и скорость своих записей. Человеческие послания несут наши, и ни один шифровальщик в мире не сможет их найти. Теперь ты знаешь – и сейчас, сейчас, сейчас, сейчас забудешь!

О’ламелани посмотрела на него обычным взглядом, радостно улыбаясь.

– Это так мило и забавно, папочка, но я знаю, что только что забыла что-то хорошее и чудесное!

– Не забывай Джоан, – церемонно произнес он.

– Я никогда не забуду Джоан, – торжественно ответила она.

Глава 12

Небо парит в вышине

Род подошел к границе маленького парка. Это было совершенно не похоже ни на один корабль, который он видел или о котором слышал на Севстралии. Ни шума, ни тесноты, никаких признаков оружия – только симпатичный маленький домик, в котором размещались системы управления, ход-капитан, светопробойщики и стоп-капитан, а дальше – бескрайние зеленые травы. Он шагнул в эти травы с пыльной марсианской почвы. Слышались урчание и шелест. Фальшивое синее небо, очень красивое, укрывало его, словно полог.

Род чувствовал себя странно. У него были сорокасантиметровые усы, как у кота, росшие из верхней губы, по дюжине с каждой стороны. Доктор сделал радужки его глаз ярко-зелеными. Его уши были заостренными. Он выглядел как человек-кот и носил одежду профессионального акробата. К’мелл тоже.

Он не мог к ней привыкнуть.

По сравнению с К’мелл все севстралийские женщины казались мешками жира. Она была стройной, гибкой, гладкой, опасной и красивой; мягкой на ощупь, резкой в движении, быстрой, настороженной и хорошенькой. Ее рыжие волосы пылали шелковистостью животного огня. Она говорила сопрано, и ее голос звенел, как дикие колокольчики. Ее предков подвергли селекции, чтобы вывести самую соблазнительную девушку на Земле. Все получилось. Даже во сне К’мелл была чувственной. Ее широкие бедра и острые глаза возбуждали мужскую страсть. Ее кошачья опасность бросала вызов каждому мужчине. Глядя на нее, истинные мужчины понимали, что она кошка, и все равно не могли оторвать глаз. Человеческие женщины относились к ней как к чему-то постыдному. Она путешествовала под видом акробата, но уже по секрету сообщила Роду Макбану, что по профессии является «эскорт-девушкой», животным женского пола, сформированным и обученным как человек, чтобы приветствовать инопланетных гостей; закон и традиция требовали от нее внушать к себе любовь, но грозили смертью, если она ее примет.

Роду она нравилась, хотя поначалу он страшно смущался в ее присутствии. В ней не было чванливости, высокомерия, хвастовства. Когда она была поглощена делом, ее невероятное тело частично отходило на задний план, хотя уголком глаза Род постоянно его видел; именно ее разум, интеллект, чувство юмора помогли им продержаться те дни и часы, что они провели вместе. Он понял, что пытается произвести на нее впечатление взрослого человека, и обнаружил, что, благодаря спонтанной, искренней привязанности стремительного кошачьего сердца, ее нисколько не заботил его статус. Он просто был ее напарником, и их ждала общая работа. Он должен был остаться в живых, а она – сохранить ему жизнь.

Доктор Вомакт велел им не общаться с другими пассажирами, ничего не говорить друг другу и останавливать друг друга, если один из них заговорит.

Другие десять пассажиров смотрели друг на друга с неуютным изумлением. Все десять были Родом Макбаном.

Десять опознанных Родериков Фредериков Рональдов Арнольдов Уильямов Макартуров Макбанов сто пятьдесят первых, совершенно одинаковых. За исключением К’мелл и маленькой обезьяны-врача, О’гентура, единственным на корабле, кто не был Родом Макбаном, был сам Род Макбан. Он стал человеком-котом. Судя по всему, прочие верили, каждый сам по себе, что уж он-то точно настоящий Род Макбан, а остальные – пародии. Они следили друг за другом со смесью пессимизма и подозрения, сдобренной весельем, совсем как настоящий Род Макбан, окажись он на их месте. «Один из них, – сказал на прощание доктор Вомакт, – твоя спутница Элеанор с Севстралии. Другие девять – роботы с мышиным мозгом. Все они скопированы с тебя. Неплохо, да?» Он не мог скрыть профессионального удовлетворения.

И теперь всем им предстояло вместе увидеть Землю.

К’мелл подвела Рода к границе маленького мирка и мягко сказала:

– Я хочу спеть тебе «Песню башни», прежде чем мы прибудем в Землепорт.

И своим чудесным голосом она запела старинную песенку:

Любовь моя, лишь для тебя

Птицы кричат в вышине,

Небо парит в вышине,

Ветер летит в вышине —

К той вышине сердце стремится,

К доблестной той вышине.

Роду было немного смешно стоять и смотреть в пустоту, но также было приятно, потому что голова К’мелл лежала на его плече, а рукой он обнимал девушку. Казалось, она не только нуждается в нем, но и во всем доверяет ему. Она не выглядела взрослой – не выглядела заносчивой и необъяснимо занятой. Она была просто девушкой – и, на время, его девушкой. Это было приятно и заставляло Рода странным образом предвкушать будущее.

Быть может, придет время, когда у него будет своя постоянная девушка, не на день, а на всю жизнь, не перед лицом опасности, а перед лицом судьбы. Он надеялся, что сможет испытывать такие же спокойствие и привязанность в присутствии этой будущей девушки, какие испытывал в присутствии К’мелл.

К’мелл стиснула ему ладонь, словно предупреждая о чем-то.

Он посмотрел на нее, но она, глядя вперед, указала подбородком.

– Смотри, – сказала она. – Прямо впереди. Земля.

Он вновь посмотрел на пустое искусственное небо силового поля корабля. Оно было голубого цвета, монотонного, но приятного, и создавало ощущение глубины, которой в действительности не обладало.

Переход был таким быстрым, что Род сомневался, действительно ли его увидел.

Вот перед ним чистая, плоская синева.

А вот фальшивое небо расползается, словно разрезанное на огромные ленты, а те, в свою очередь, становятся голубыми пятнами и пропадают.

Теперь перед ним было другое синее небо – небо Земли.

Родины человечества.

Род сделал глубокий вдох. В это было трудно поверить. Само по себе небо не слишком отличалось от искусственного, окружавшего корабль на пути с Марса, но в нем чувствовались жизнь и влага, в отличие от всех других небес, о которых он когда-либо слышал.