Читать книгу "Драгоценности Жозефины - Алина Егорова"

– Боюсь, Миха, Сергеича «порадовало» другое – он думает, что это теперь его труп! – заметил проницательный Юрасов. – Только нам с тобой, что так, что этак – один хрен, землю рыть придется.

После предварительного расследования выяснилось следующее. Преступник проник в квартиру Куропаткиных через лоджию, поднявшись по водосточной трубе. Ему даже не пришлось разбивать стекло – из-за теплой погоды дверь на лоджию хозяйка держала открытой. Родители Елены как уехали в начале мая на дачу, так и жили там по сей день, Елена с утра ушла сначала в прокуратуру, а затем на работу, но вернулась она раньше времени и, скорее всего, поэтому погибла, застав в своей квартире вора. Преступник убрал ее, как ненужного свидетеля, задушив леской, которая ему подвернулась под руку. По словам Куропаткиных, из квартиры ничего не пропало, потому что «живут они небогато и красть у них нечего». Разве что деньги какие-нибудь из Леночкиного кошелька, добавила мать.

Известие о гибели Куропаткиной Тихомирову очень не понравилось. Чутье ему подсказывало, что свидетели случайно не погибают, а многолетний опыт был тому подтверждением.

Во время беседы с Куропаткиной у Ильи Сергеича создалось впечатление, что она что-то недоговаривает. Тогда он подумал, что Лена скрывает какую-то любовную интрижку. Не любил он ковыряться в интимных отношениях, ох как не любил! Еще эти нравы младшего поколения ему были совершенно непонятны и чужды.

«Ни к чему не обязывающий флирт, сошлись, встречаемся…» – вспомнил Тихомиров определения Куропаткиной. Потом бы они съехались, расписались и жили. Если бы не погибли. С Еленой следователю было все более-менее ясно: обычная молодая женщина, не привлекалась, жила, как большинство граждан. Вот только кто ее убил? Сообщник ли Климушкиной с непонятной пока целью или все же она стала жертвой вора-домушника? Хотя какой там у Климушкиной сообщник! Она же не матерый рецидивист и не главарь преступной группировки, а простая женщина, которую захлестнувшие эмоции толкнули на преступление.

Знала ли Климушкина о существовании Куропаткиной? Может, они соперницы? Все бы складывалось, если бы Татьяна сейчас находилась на свободе, но она ведь в Крестах! Все-таки, наверное, не нужно смешивать мух с котлетами: убийство Дворянкина – отдельная история, убийство Куропаткиной – отдельная, но допросить Климушкину придется.

Тихомиров не стал откладывать дело в долгий ящик, через полтора часа он уже беседовал с Татьяной.

– Вы знаете эту женщину? – Илья Сергеевич положил перед Таней фото погибшей.

– Нет, – сразу ответила она. Ее передернуло от нехорошей догадки – судя по закрытым глазам и неестественно белому цвету кожи, она поняла, что девушка мертва. Если бы Климушкина видела в этот момент свое лицо, то испугалась бы – его цвет был немногим лучше цвета лица покойницы.

– Посмотрите внимательно.

– Я ее не знаю.

– Елена Петровна Куропаткина вчера была найдена мертвой в своей квартире.

– Вчера, как и сегодня и всю предыдущую неделю, я провела в камере и убить вашу Куропаткину не могла! – с вызовом сообщила Таня.

– Ничуть в этом не сомневаюсь. Елена была любовницей Дворянкина, и вы ее могли знать.

– Не знала я ее. Или вы считаете, что я, зная, что у Романа есть любовница, стала бы продолжать с ним отношения? – вспыхнула Таня и осеклась. Вот этого говорить не следовало. Но слово не воробей. До этого она молчала или все отрицала, даже такие очевидные вещи, как близкие отношения с Романом. И все потому, что не знала, что говорить можно, а что нет. Таня много раз слышала фразу о том, что любое сказанное подозреваемым слово может быть использовано против него. Лучше уж ничего не говорить вовсе, благоразумно решила она.

Тихомиров лишь криво улыбнулся.

– Хотите, я расскажу, как все было на самом деле? Вы состояли с Дворянкиным в любовной связи или, как это у вас называется, – встречались. Потом вы поняли, что, кроме вас, у Дворянкина есть еще и Куропаткина. Шестого июля вы пришли к нему домой, устроили сцену ревности и убили своего любовника. А заодно в качестве компенсации за моральный ущерб обчистили его сейф. Вот только кто убил Куропаткину, мне непонятно.

– Мне тоже непонятно, – процедила Таня, игнорируя обвинения в убийстве Романа.

Илья Сергеевич только вздохнул. Идя сюда, он особо не рассчитывал на откровенность Климушкиной, но задать вопросы был обязан. По-человечески ему было жаль Татьяну, и, если бы он мог, он бы ее отпустил. Но она убийца – факты, упрямые факты указывают на ее виновность. Других, говорящих о ее невиновности, у него нет. Хотя бы сама начала говорить, глядишь, и появилась бы какая-нибудь зацепка, а то молчит как партизан или талдычит, что не убивала. С новым трупом, дело по которому ему еще не отдали, замаячила перспектива нового витка в расследовании. Кто знает, может, он откроет смягчающие обстоятельства для Климушкиной, а может, и наоборот…

Таня вернулась в камеру со скверными чувствами. «Если бы я знала, что у Романа есть любовница, стала бы продолжать с ним отношения?!» – вертелась у нее в голове фраза, которую она так убедительно произнесла на допросе. Когда она говорила это следователю, сама себе верила.

«Несмотря на то что я знала, что у Романа есть любовница, я продолжала с ним отношения» – звучит ужасно. Но это ведь так! Господи, как же меня угораздило влюбиться до такой степени самозабвения!

Таня только сейчас осознала, как плох был их роман с Дворянкиным: сколько она себе врала, строила иллюзии, а стоило рассказать об этом вслух, испугаться собственных слов, и все встало на свои места – отношения именно такие, каким выглядит рассказ о них, без всяких условий и оговорок. Без этих обманчивых «да, но…», «есть ведь обстоятельства».

Любовницу Романа убили, размышляла она. За что? Вряд ли Дворянкин связался бы с девицей с сомнительной репутацией – он разборчивый. Значит, дело в нем самом? А вдруг могут и меня так же, как эту Куропаткину? – похолодела Татьяна. Что же делать, что? И помощи ждать не от кого. Родители развелись, мама после этого подалась в какой-то волонтерский клуб, сильно напоминающий секту, и ее теперь интересуют только дела клуба и ничего больше. Когда она звонила матери, слышала лишь одно: клуб, а в клубе, надо в клуб… и никогда не интересовалась, даже ради формальности, как у дочери дела. Из-за этого Таня и квартиру стала снимать – до того ей надоели разговоры про клуб. Отец появлялся лишь первые полгода, а потом перестал. У него новая семья, ему некогда.

Поддержки от семьи ждать бессмысленно, ее и раньше-то особо не было: кормили, одевали, спрашивали, выучила ли уроки, а сами не всегда слушали ответ. А теперь, когда родители живут каждый сам по себе, она им и вовсе неинтересна. Друзья? Где они, друзья эти? И как так получилось, что она, всеобщая любимица, осталась одна?

* * *

В тюремной камере Таню интересовали два вопроса: что будет дальше и когда все это кончится? Неопределенность угнетала больше, чем чудовищная обстановка и ситуация, в которую она попала. Ей хотелось, чтобы уж скорее все разрешилось – осудили бы и отправили по этапу, а там – будь что будет. Тогда хотя бы оставят ее в покое и не станут выматывать на допросах душу, заставляя снова и снова переживать неприятные моменты.