Читать книгу "Ричард Длинные Руки - принц - Гай Юлий Орловский"

Я тихо любовался ею, когда она ходила по комнате, босая, в простом платьице, подавала на стол сперва суп, потом мясо и сыр. Бобика на ходу поглаживала, сообщила, что в крайнем доме живет ручной медведь, спит в одной комнате с хозяевами, а у Джонсонов живет волк, играет с детьми.

Я поел быстро, оставил на столе серебряную монету, потом заменил ее на золотую, лег на широкую лавку, где она постелила медвежью шкуру, и почти сразу провалился в глубокий сон.

Солнечный зайчик пощекотал в носу, я коротко чихнул и, еще не раскрывая глаз, уже вспомнил, где я, что со мной и что надо срочно сделать.

Бобика нет, я поднялся и, сидя на лавке, сладко потянулся так, что смачно захрустели суставы. Тело за ночь набралось бодрости и силы, что нагло требует выхода в чем-нить простом: сломать или разрушить, к примеру, самое приятное деяние для мужчин.

Я не встал, а вскочил, быстрыми шагами пересек комнату, миновал сени и вышел на крыльцо.

Алиния развешивает на протянутой через двор веревке выстиранное белье, под ногами у нее шелестит разбросанная сухая солома, весь мир залит чистым солнечным светом, весело чирикают мелкие птички, торопливо клюют что-то посреди двора.

Она обернулась на стук моих сапог, милое лицо осветилось улыбкой и стало прекрасным.

— Вы уже встали? Как рано!

— А ты? — спросил я весело.

— Мы всегда встаем с солнышком, — сообщила она. — Смотрите, что ваша собачка натворила…

Я спросил в испуге:

— Что?

Она указала в сторону сарая. Там под стеной аккуратно сложены три оленя, два огромных даже не кабана, а настоящих вепря, а еще — с десяток толстых и упитанных гусей.

— А-а-а, — сказал я с облегчением, — это он тебе в уплату, что чесала. Он такой, любит отдаривать. Скажи спасибо, что рыбы не принес!

Она охнула:

— Он может и рыбу?.. Как он столько гусей сумел, и то не понимаю… Пока к одному подкрадешься, остальные улетят же…

— Надо шевелиться, — сказал я бодро, — пока счастье не улетело. Ладно, милая, мне надо ехать. Скажи родителям от меня, что у них просто прекрасная дочь, но ты сама будь поосторожнее…

Она вскрикнула испуганно:

— Как уедете? А позавтракать?.. Я уже наготовила…

Я покачал головой.

— Прости, надо спешить.

— Ну хотя бы суп, — сказала она умоляюще, — я так старалась!.. Говорят, ни у кого не получается такой вкусный.

— Это я еще вчера понял, — заверил я. — Бобик, на выход!.. Зови Зайчика.

Бобик метнулся в лес, вскоре из-за деревьев показались они оба, огромные и черные, способные перепугать кого угодно, но сейчас оба с довольными мордами помахивают хвостами.

Она сказала отчаянным голосом:

— Ну хотя бы… давайте я вам налью вина!

Я покачал головой.

— Нет, спасибо.

— А что, — спросила она тихо и посмотрела мне прямо в глаза, — что вы хотите?

Я с неловкостью отвел взгляд, чувствуя себя каким-то обманщиком.

— Ох, у меня столько дел, и все надо делать срочно.

Она сказала жалобно:

— Но мне так хочется угостить вас!

— В другой раз, — ответил я.

Она ответила печально:

— Другого не будет.

Лицо не было грустным, в глазах безнадежность. Я ощутил, что если уйду, то она останется несчастной на всю жизнь. Мне нужно остаться и помочь ей, однако помочь я могу только в ее понимании, а это значит делать несчастным себя.

Я сказал:

— Жаль.

Зайчик повернулся боком, я прыгнул в седло, он сразу пошел вскачь. Бобик ринулся вперед, я закрывал глаза и злобно мычал на всеобщую несправедливость в мире и свое бессилие все резко изменить и всех сделать счастливыми.

Промчавшись где-то с милю и свернув дважды за холмы и рощи, я заприметил большой пологий овраг, пустил туда Зайчика, а на самом дне покинул седло.

Бобик в недоумении прыгал вокруг, дважды принес неподъемное для меня бревно и уговаривал побросать ему. Он будет приносить, а я буду бросать снова и снова, как здорово, какая прекрасная игра!

— Ждите здесь, — велел я.

Далеко отходить я не стал, не в дракона же превращаюсь. Главное — чтобы Бобик не задавил, когда стану птеродактилем, присел, сознание помутилось всего на миг, еще зрение с полминуты оставалось несфокусированным, все-таки у человека глаза особенные, затем я отпихнулся от земли посильнее и взлетел, шумно хлопая крыльями и поднимая пыль.

С большой высоты лес выглядит бесконечным болотом, поросшим зеленым мхом, а холмы смотрятся как обычные кочки, по которым прыгаешь, когда пытаешься перебраться с одного берега на другой, не замочив ноги.

С востока надвигается массив туч, я торопливо работал крыльями и всматривался в проплывающую внизу землю. Герцогство не казалось огромным, но когда торопишься, оно просто необъятно, как бы высоко ни забрался.

Тучи наконец закрыли половину обозреваемой земли, это как бесконечное заснеженное поле с такой высоты.

Я рассерженно пошел вниз, пробил толстый слой этого отвратительного сырого тумана, внизу мохнатая зелень на выглаженной зелени, это лес на равнинах, зеленые холмы, всюду зеленые…

Сердце дрогнуло, а потом застучало часто-часто. Один из холмов отчетливо выделяется черной вершиной, но увидеть это можно, только когда пролетаешь строго над ним, потому что со всех сторон высокие деревья с раскидистыми кронами, что почти закрывают черную лысину холма. Во всяком случае, если смотреть хоть чуть сбоку, то ничего не увидеть…

Вот сволочь, мелькнула мысль. Как я увидел бы, если не смог бы взлететь? До конца жизни мог бы искать…

Постепенно снижаясь, я сделал большой круг, осматривая места вокруг, затем приблизился к холму со стороны хорошо пробитой дороги. Деревья, как будто их здесь посадили нарочно такие, на редкость могучие, кряжистые и даже высокие, хотя дальше в лесу, где теснота, куда мельче.

Одна из веток даже чиркнула по пузу и поджатым лапам. Я маневрировал, прячась от дороги на случай, если кто увидит, как большая птица нырнула в лес, видать, зайца усмотрела, но чтоб не заметил, как эта птаха превращается в человека.

На землю почти упал, под лапами сухо хрустнуло, а когда я перекатился на бок, превращаясь в человека, захрустело часто и раздраженно, словно давлю десятки, если не сотни куриных яиц.

Земля выжжена до черноты, сухая, будто здесь только что отполыхали страшные пожары, что прожгли землю на ярд, если не больше, ничто и нигде не сохранилось живого…

Я осматривался, топал время от времени, проверяя землю, однако нигде и ничего, а дальше чернота заканчивается, поднимаются могучие деревья, там сыро и много прошлогодней листвы.