Читать книгу "Настя как ненастье - Ольга Горышина"

Будь что будет.

3 "Что делать и как быть?"

Иннокентий забыл про плащ, а когда уже схватил мешок и отстегнул букет, решил не одеваться. Даже дверь парадной открыть получилось с трудом, он чуть ли не зубами придерживал розы за целлофан — вот что значит мало практики. Выдохнув, он улыбнулся консьержке, которая то ли с задней мыслью, то ли без нее сообщила, что его художница только что ушла.

— Как ушла? — он не смог скрыть удивления. Да и злость, видимо, отразилась на его лице, что добрая старушка даже губы поджала. — Давно?

— Ну, минут пятнадцать как. Может, чуть меньше, — добавила она уже тише, явно неуверенная в верности своего времяисчисления.

Иннокентий стиснул зубы, точно испугался, что сердце выпрыгнет наружу. Вот и ответ — поезд ушел. Нечего бежать за последней электричкой. И вообще нефиг! Но руки сами собой скинули букет и пакет на стол консьержки, прямо на раскрытую телепанораму с кроссвордом.

— Настя, ты еще не в метро? — спросил он в трубку, стараясь заглушить тонкий голосок, трещащий где-то там внутри: «Пусть будет в метро, пусть будет в метро…»

— Почти, а что? — ответила она быстро.

Иннокентий вздохнул, словно набирался храбрости для произнесения просьбы:

— Можешь вернуться?

Небольшая заминка: небось перекладывала телефон в другую руку.

— Ты уже дома? — И тут же: — Что-то не так?

— Все так, все так, — затараторил он. — Я просто привез тебе шоколад.

— Зачем? Я вчерашний еще не съела.

— Ну я уже купил. Пожалуйста, вернись.

И это «вернись» прозвучало совсем умоляюще, но что поделать — он не контролировал свой голос. Да и не слышал себя из-за разбушевавшегося в ушах сердца.

— Хорошо, я вернусь.

— Давай, — буркнул он уже в отключившийся телефон.

Схватил пакет, в котором многозначительно брякнула бутылка, затем букет и, пряча глаза от взгляда консьержки, он побежал без лифта наверх. Плевать — осуждает его или подбадривает старушка: он дурит. Да так, что самому противно. Ах, Валерия Ильинична, ах зараза…

И Иннокентий первым делом сунул шампанское в холодильник, решив в голос: мол, до лучших времен. Отдаст шоколад, цветы и скажет «спасибо». Да, да, так и сделает. Он сорвал пиджак, повесил в шкаф и развязал галстук. Впору было лоб вытереть. Снова взмок. Пришлось даже расстегнуть верхнюю пуговицу. Глянул на себя в зеркало — так даже лучше: более непринужденный вид, что ли. Провел рукой по щеке — не колется, а потом влепил себе пощечину: хватит! Дурь обуздай, не шестнадцать, кажется…

Вот и звонок снизу. Он встал подле двери, но дождался звонка, чтобы открыть.

— Не через порог.

Настя зашла. Смущенно покосилась в сторону распахнутых французских дверей.

— Понравилось?

Черт, он даже не взглянул! Но кивнул.

— Объяснишь, что нарисовано? — ляпнул и чуть не покраснел.

А Настя вспыхнула.

— Не понравилось, да?

— Блин, Настя… Я там человеческие фигуры увидел, но ведь их там нет…

— Они там есть.

Он даже хохотнул, и сразу стало легче. Она тоже улыбнулась.

— Ну, значит, я не совсем дурак… Разуваться не будешь?

— Я ухожу. Меня мама ждет, — Настя смущенно затопталась на месте. — Так где шоколад?

— На кухне…

Он отвернулся, сглотнул, сделал шаг, второй, третий уже совсем огромный. Схватил пакет — и вот черт дернул или ангел надоумил заглянуть внутрь. О, ведьма! С шоколадом лежала пачка презервативов. Он выдохнул и сунул ее в карман. Сейчас бы вручил…

— Так много?

Действительно повезло, ведь Настя сразу заглянула в пакет.

— Не много за такую работу. Ксюше одну отдашь.

Настя открыла рот, чтобы сказать «пока», но он перебил:

— Подожди. Это не все…

Он отвернулся, но шага сделать не смог.

— Кеша, не надо больше ничего.

Обернулся.

— Я еще шампанское купил. С мамой выпьешь, ничего?

— Не надо, — сказала Настя быстро. — Оставь себе. С кем-нибудь выпьешь.

«А, может, с тобой?» — почти вырвалось у него, но Настя в смущении отвела глаза, и он не смог произнести и слова. Просто поднял руку: еще минута, типа, и вернулся в кухню за букетом.

— Кеша! — ахнула Настя и сравнялась цветом с розами. — Ну как я домой с ним приду?

— Большой, да? — он отвел букет в сторону. — Я тебя отвезу домой. Мне все равно делать нечего.

Настя снова смотрела в сторону.

— Не в этом дело. Как я маме объясню букет?

— А как? — он нервно передернул плечами. — Правду скажешь: довольный заказчик подарил.

Настя подняла глаза и покачала головой.

— Не поверит.

— Ну, тогда скажи, что молодой человек подарил…

Голос его почти сошел на нет. Хорошо, что она перебила.

— С ума сошел! Она, думаешь, не понимает, сколько такой букет стоит?! И у меня нет эм чэ, и она это знает.

— Не было, так будет! — он выкрикнул это так громко, будто желал, чтобы его услышала внизу консьержка. А потом шумно выдохнул: — Настя, пошли в кино…

Она так часто заморгала, что Иннокентий испугался, что Настя сейчас заплачет.

— Настя, ну хватит дурить, я не выкину букет! Ну скажи маме, что тебя один сумасшедший в кино пригласил… Цветы купил… А ты его послала… А цветы жалко выбрасывать, красивые…

— Я ей уже позвонила, что еду домой, — Настя тоже громко сглотнула. — Кино не прокатит. А розы действительно красивые. Мои любимые. Правда, мне их никто никогда не дарил…

Иннокентий поймал ее взгляд и протянул букет. Настя взяла его обеими руками и прижала к груди, полностью спрятав за ним лицо.

— Я серьезно про кино сказал. Сейчас пробки. Можно фильм посмотреть или сжечь бак бензина, выбирай.

— Я на метро тогда поеду. Довезу уж как-нибудь, — буркнула она совсем тихо.

Иннокентий выпрямился и повел затекшими лопатками.

— Я ради тебя с работы сбежал, а ты к маме едешь, — изрек он голосом «мамы дяди Федора».

Настя улыбнулась.

— Я уже позвонила, — сказала она совсем уж тихо.

— Ну так позвони еще раз, и скажи, что этот тип очень настырный…

Настя уткнулась носом в цветы.

— Я еще ей не звонила… Вернее, звонила, но утром. Обещала быть к ужину…

— Ну вот, — он улыбался, не в силах контролировать свой рот. — Маме говоришь правду, а мне постоянно врешь. Как так получается?