Читать книгу "Следующий год в Гаване - Шанель Клитон"

Луис терпеливо стоит рядом, пока я фотографирую пейзаж. Я не обращаю внимания на других туристов, но он, кажется, развлекается тем, что слушает разговоры людей вокруг нас. Его английский довольно хорош, и он с интересом следит за спором, разгоревшимся среди группы англичан, они никак не могли решить, что будут делать дальше – вернутся ли в отель или продолжат осмотр достопримечательностей.

Когда я заканчиваю фотографировать, мы выходим из церкви и дальше просто бродим по улицам. Мы переходим от одного ориентира к другому. Время от времени я останавливаюсь, чтобы сделать еще несколько снимков и дополнить свои записи новыми наблюдениями. Некоторые журналисты предпочитают пользоваться электроникой, но мне ближе бумага – есть что-то особенное в том, чтобы делать записи от руки. Это усиливает атмосферу того места, в котором я нахожусь, – я представляю себе, как Хемингуэй сидит в кафе под вечерним гаванским солнцем, потягивает мохито и пишет что-то в старых тетрадях пальцами, перепачканными в чернилах.

Гавана навевает романтическое и радостное настроение, хотя, куда бы я ни посмотрела, я вижу, что поводов для радости у местных жителей не так уж много. Возможно, это особенность всех кубинцев – мы одновременно прагматичные реалисты и непревзойденные мечтатели.

Мы идем дальше, солнце светит все ярче, жара усиливается. Воздух наполнен влагой, и мое платье прилипает к телу. Я словно снова оказалась во Флориде.

Повсюду в городе я вижу изображения Хосе Марти. Этого отца кубинской независимости считают своим и революционеры, и кубинцы, живущие в изгнании.

– Время обеда. Ты проголодалась? – спрашивает Луис, когда мы идем по улице.

– Да, очень.

Мы продолжаем идти вперед, и Старая Гавана остается позади. Здания становятся более ветхими, и атмосфера постепенно теряет свое очарование. На улицах много собак – они либо бродят по тротуару, либо отдыхают в доступной тени. Европейских туристов вокруг нас становится все меньше, улицы заполнены в основном местными жителями. Оказавшись здесь, я начинаю остро ощущать ту пропасть, которая лежит между мной и теми, кто живет здесь. Я должна чувствовать себя как дома, а чувствую себя гостьей в родной стране.

В киоске в Ведадо мы покупаем тамалес[8] и содовую. Теплая и влажная лепешка идеально сочетается со сладкой газировкой.

Я спотыкаюсь о трещину в тротуаре, и тут же меня подхватывает Луис. Я ощущаю прикосновение его крепкой руки. Краем глаза я снова замечаю тех мужчин, которых уже видела в церкви и отеле «Насьональ», но теперь, когда они удалились от туристических зон, мне стало ясно, что они не туристы.

– Ты в порядке? – Его рука поддерживает мою, и я ощущаю его дыхание на своей коже.

Я киваю, отстраняясь и борясь с желанием прижаться к нему и расслабиться. Вот почему опасно чувство влюбленности – оно настигает вас в самое неподходящее время, и зачастую объектом страсти становится самый неподходящий человек.

Мы продолжаем идти, и на этот раз я обращаю больше внимания на то, что происходит вокруг нас. Продавцы в этой части города торгуют не туристическими товарами, а тем, что требуется кубинцам в повседневной жизни, – фруктами и овощами, обувью и книгами. Я вижу здание, похожее на магазин товаров первой необходимости, перед которым выстроилась очередь. Здесь тоже ошиваются бродячие собаки.

– Они пришли сюда, чтобы получить свои продовольственные пайки, – отвечает Луис, когда я спрашиваю его о людях, стоящих в очереди. – По продовольственной книжке мы можем каждый месяц получать рис, сахар, растительное масло, яйца, макароны и кофе. Раз в десять дней – мясо, обычно это курица. Каждый день – хлеб. Раз в несколько месяцев мы получаем соль… Маленькие дети и беременные женщины получают молоко. Но продуктов в магазинах постоянно не хватает, – добавляет он, снова понизив голос. – Чтобы получить все пайки, нужно ходить по всему городу и постоянно стоять в очередях. Это самая настоящая работа.

Меня переполняет глубочайший стыд, когда я думаю о том, что на протяжении всей жизни я относилась к еде как к должному, и для меня было естественным обедать в ресторанах, отмеченных звездами Мишлен.

– Некоторые богатые семьи нанимают специального человека, который добывает им еду, – объясняет Луис. – И раньше кубинцы не могли купить некоторые вещи, если у них не было туристической валюты.

– Ты имеешь в виду кубинское конвертируемое песо?

Он кивает.

– Теперь ты понимаешь, почему так важно, чтобы работали частные рестораны и гостиницы, организованные в жилых домах? Ситуация в стране постепенно меняется, и сейчас кубинцам стали доступны товары, которые раньше не продавались за обычное песо, но они такие дорогие, что мало кто может себе их позволить. В нашем ресторане мы предлагаем гостям блюда из говядины в то время, как некоторые кубинцы говядину за всю свою жизнь ни разу не пробовали. Снабжение продуктами питания – это большая головная боль, учитывая, что подавляющее большинство продуктов нам приходится импортировать.

– Куда люди идут за покупками, когда государственных запасов не хватает?

– На черный рынок.

– Если человека поймают – каково будет наказание?

– Это зависит от масштабов вовлечения в черный рынок, но не исключено, что пойманный будет приговорен к более чем пятнадцати годам тюремного заключения. На Кубе за убийство коровы можно получить более суровое наказание, чем за убийство человека.

– Иисус…

– …уже очень давно не навещал Кубу, – подхватывает Луис.

Между нами воцаряется молчание.

Я просто не знаю, что сказать. Жизнь, которую он описывает, очень непохожа на мою собственную, и я чувствую себя неловко рядом с ним. Мне кажется, что все, что я сейчас скажу, прозвучит легкомысленно и поверхностно.

Я провела очень много времени, слушая рассказы моей бабушки и ее сестер о революции, но я так и не смогла понять, насколько плохо обстоят дела у тех, кто остался на Кубе. Мою семью волновало только, как революция повлияла на нашу жизнь, и мы почти не думали о том, как сейчас обстоят дела на родине.

Из рассказов Луиса следует, что на Кубе правят страх и продовольственный паек. Я же представляла себе Кубу иначе, но чем дольше я гуляю по улицам Гаваны, тем яснее вижу, насколько мои представления были далеки от реальности. Я приехала сюда в надежде узнать больше о своих корнях, но теперь я чувствую себя совсем потерянной.

Мы идем в сторону площади, которая, по словам Луиса, называется ла Рампа. Толпы людей стоят вокруг с включенными телефонами, их взгляды прикованы к экранам мобильников.

– Зона Wi-Fi, – объясняет Луис. – Одна из немногих в городе.

Мы проходим мимо кинотеатра и здания, в котором раньше находился отель «Хилтон» – после революции Фидель Кастро разместил там свою штаб-квартиру.