Читать книгу "Таматарха. На службе у Изгоя - Роман Злотников"

Следующие несколько секунд я тратил все силы, чтобы «вытянуть» на себя его голову, а мужественный и могучий противник, как мог, сопротивлялся, даже не имея возможности вдохнуть.

Но вот пальцы его расслабились, руки безвольно повисли вдоль корпуса, а позвонки, ломаясь, чрезвычайно громко и противно захрустели… Тело Даура пало к моим ногам, и в зале повисла звенящая тишина. Ее прервал спокойный голос князя:

– Передайте моему даннику Тагиру, что его сын принял условия поединка и честно проиграл. Теперь же никто из вас не станет мстить урманину. Не на моей земле!

Глава 3

Июль 1065 г. от Рождества Христова

Окрестности Тмутаракани

– Менавлиты![63] На колено!

Закованные в кольчуги или чешуйчатые[64] брони копейщики разом опустились на колени, воткнув заостренные древки тяжелых и массивных полутораметровых копий в землю и склонив их в сторону предполагаемого врага. При атаке кавалерии их широкие наконечники должны рассекать животы лошадей и вонзаться в конские груди. И сейчас, исполняя маневр едва ли не в тысячный раз, первая линия фаланги наконец-то сумела сделать его верно, синхронно!

– Алебардщики! Копья на плечи менавлитов!

Вторая линия фаланги, организованной по смешанному типу (я взял за основу и византийских скутатов[65] и швейцарских пикинеров[66]), наклонила алебарды. Да, в одиннадцатом веке их еще не было, но по моему предложению оружейники насадили топорища на двухметровые копья. Вуаля! Грозное оружие швейцарцев в нашем распоряжении!

Маневр второй линии получился не столь точным и четким – все же в менавлиты мы брали более или менее опытных ополченцев, а вторую, третью и четвертую шеренги формировали из совершенно зеленых юнцов. Более того, как рубить алебардой, здесь не знает никто – в том числе и я. Ее ближайший родственник, варяжская двуручная секира, по длине уступает «новшеству» едва ли не в два раза. И все же алебардщики уже немного освоили оружие на деревянных плахах, выставленных на высоте всадника, и сумели оценить инерционную мощь его пробивного удара!

– Копейщики, на изготовку!

Четвертая и пятая линии склонили свои огромные копья – пятиметровые и шестиметровые соответственно. Держат они их по-македонски, с левого бока, предпоследний ряд – на уровне бедер и замыкающий – на уровне плеч. Таким образом, менавлиты защищены сразу тремя копьями, что дает им хотя бы призрачный шанс на выживание при таранном ударе вражеских всадников. Притом ростовыми, червлеными щитами каплеобразной формы прикрыт лишь первый ряд, прочие бойцы, вынужденные держать свое оружие обеими руками, в качестве защиты имеют маленькие круглые щитки, пристегнутые к левой руке, да и то не все. По факту мои стратиоты[67] не имеют никакой защиты от стрелков, будут не особо эффективны против пехоты – с их-то уровнем подготовки, – да и конного тарана не переживут. И потому две сотни лучников упражняются сейчас на стрельбище с ростовыми тисовыми луками[68], а кузницы спешно куют граненые наконечники[69].

С лучниками ведь все также далеко не просто. У небольшого количества наиболее опытных воинов есть составные, пластинчатые луки, бьющие на дистанцию более чем триста метров. Для сравнения, дальность полета стрелы из обычного лука составляет максимум двести метров, касожские стрелки вооружены оружием обоих типов, но их численность значительно больше. И, чтобы нивелировать разницу в огневой мощи, я предложил князю делать практически ростовые луки из тиса, благо что он произрастает здесь, на Северном Кавказе, в пределах княжества. Дистанция поражения из тисового лука как раз и достигает все тех же трехсот метров… Вот только особенности стрельбы из него другие – например, тетиву приходится оттягивать к подбородку, а не к груди, иначе работают руки, приходится делать более длинные стрелы, непривычные нашим воинам. Поэтому все мало-мальски опытные лучники, переподчиненные мне, пока просто не способны вести огонь точно. И прямо сейчас, разбитые на десятки и сотни, они попеременно стреляют на дистанцию, ограниченную видимыми метками, ориентируясь на полет стрел наиболее искушенных бойцов – то есть приноровившихся к новому оружию и способных взять при этом правильное упреждение на ветер, верно определить снос стрелы и угол подъема… По их командам и по их стрелам пускают свои и остальные – точности при этом никакой, но на выставленные на разных дистанциях метки смертоносные «снаряды» падают довольно густо, нивелируя частотой и плотностью прочие огрехи.

Да уж, заварил я кашу… Но в то же время у меня появился второй (а по сути, единственный) шанс реализовать свой проект. Как сейчас помню разговор с князем, заставивший меня посмотреть на него совершенно другими глазами…

– Ну что, урманин, подложил ты мне свинью, хуже и не придумаешь!

Ростислав, стоящий у окна в пустой гриднице, развернулся ко мне и внимательно, строго посмотрел мне в глаза.

– Князь касожский Тагир, мой главный союзник здесь, в этих землях, мой добровольный данник, – взбунтовался.

Коротко поклонившись, я тем не менее ответил довольно дерзко:

– Поединок был честным, Даур сам принял его условия. И конечно, смерть сына трагедия, это понятно… Но видели бы вы, как касог смотрел на вашу супругу, считая ее своей добычей!