Читать книгу "Рузвельт - Дилан Лост"

И вот передо мной Артур. Воплощение совершенства, словно дитя Версаче и Коко Шанель. Он выглядел, как те модели в интернет-магазинах, где я смотрю одежду, на которую у меня никогда не будет денег.

От него пахло экстрактом алоэ и чистыми рубашками. Боже, эти рубашки! Они почти сводили меня с ума. Я бы хотела собрать их все вместе, построить из них шатер и жить там до самой смерти.

— Мы что, опять будем смотреть это никчемное старье? — мою стремительную эволюцию из человека в лужицу на ковре прервали стенания Хайда.

— Либо это, либо какой-нибудь старый фильм с Чаком Норрисом. — сказала я.

— Чак Норрис, по крайней мере, горячий. А Кортни Гейнс рыжий, бледный и похож на мою тетю после третьей передозировки.

— Не обращай внимание на Хайда, — шепнула я Артуру, — у него затяжная депрессия с тех пор, как Роберта Паттинсона не взяли на главную роль в «Бурлеске».

— Эй, я же все слышу!

Еще ни один фильм ужасов я не смотрела в таком напряжении. И дело было не в сюжете, который спустя уйму просмотров я заучила наизусть, и не в жалобах Хайда, брюзжащего у меня прямо под ухом.

Это все Артур. Он и какие-то жалкие дюймы, которые нас с ним разделяли. Принять позу, в которой я бы не задевала какую-нибудь из его частей тела, было физически невозможно.

Загребущие конечности Хайда уже каким-то образом успели перетащить миску с попкорном к себе на колени. Артуру пришлось перегибаться через меня, чтобы достать до нее, создавая при этом еще больший эффект трения.

Его рука то и дело касалась моего колена, бедра, или локтя. И это было до странности приятно. Я имею в виду, ну что вообще такого приятного может быть в том, что кто-то касается твоего локтя?

Не знаю, были эти прикосновения случайными или умышленными, но в один момент я поняла, что умру. Прямо здесь, на этом диване. Если только эта тактильная пытка резко не прекратится.

Не замечая моей внутренней агонии, Хайд спустя пятнадцать минут начал откровенно скучать. И это, как обычно, не предвещало ничего хорошего.

— Артур, у тебя отличная рубашка, — сказал друг как бы невзначай.

Кара позади него одними губами проговорила: «гей».

— Ээ…спасибо?

— Не за что. Где купил?

Артур взялся за пуговицы рубашки, словно вообще только что ее на себе заметил.

— Где-то в торговом центре. — неопределенно пожал плечами он.

— Ну явно не в «Таргете», — всплеснул руками друг.

Швырнув попкорн Каре на колени, Хайд перегнулся через меня и беспардонно начал ощупывать материал рубашки на Артуре. А затем и вовсе потянул на себя воротник, чтобы взглянуть на лейбл.

— «Барбери», так я и думал!

— «Блубери»? — не поняла я.

— «Барбери», дуреха. Там одни носки стоят, как весь твой гардероб. — объяснила Кара.

Я присвистнула.

— Ну не знаю, — сказала я, смотря на Артура. — По мне, так рубашка как рубашка.

— По мне, так тоже. — улыбнулся Даунтаун.

— Меня окружают одни дилетанты!

У Хайда было такое лицо, словно он хотел подвести нас к самому краю крыши небоскрёба и сбросить оттуда. Несколько раз подряд.

Об одежде он мог, не останавливаясь, говорить часами. Правда ему это приходится делать с самим собой, так как другого такого же хорошего собеседника в его жизни никогда не было.

— А где ты раньше стригся?

— В салоне рядом с моим домом. Стоп. «Раньше»?

— Да, раньше. Тебе неровно подровняли виски. Так что теперь ты стрижешься у меня. Главный стилист по образам к твоим услугам, — Хайд вручил ему свои контакты.

— Нет, серьезно, откуда он вечно достает эти визитки? — возмутилась Кара.

— «Кинсианьера»? — прочитал Артур.

— Да. И не спутай с обувным магазином через улицу. Этот рассадник грибка открылся пару недель назад, содрав мое название. Утру им нос тем, что принимаю у себя будущего профессора. Ты же поступаешь в Лондон? — продолжал свой допрос Хайд.

— В Оксфорд. Да, я уже поступил.

— Значит, будешь читать там книжки, пить чай и протирать каждые пять минут монокль?

— Ну да, что-то вроде того. — нервно усмехнулся Артур, снова скрещивая руки на груди.

Не поймите меня неправильно, я люблю Хайда до чертиков, но он имеет привычку наседать. Его гиперактивная натура слишком общительная и любознательная для интровертов. А для таких людей, как Артур, может быть даже смертельна.

Любой эмоционально-закрытый человек для моего друга — это вызов. Я видела, что Даунтаун испытывает почти физическую боль из-за повышенного внимания к своей персоне. Если я не спасу его прямо сейчас, боюсь, Хайд сожрет его душу живьём.

— И какие у тебя там…

— Не хочешь чай? — спросила я у Артура, перебив друга на полуслове.

— С каких пор в этом доме есть чай? — изумилась Кара, оторвавшись от переписки в телефоне.

— С тех пор, как к нам ходит Артур.

— Кажется, кто-то заводит себе любимчиков, юная леди. — обиженно пожурил меня Хайд.

— Между прочим, тот гадкий хумус в холодильнике тоже никто кроме тебя не ест. А Мойра покупает его тебе каждую неделю целыми пачками!

После этих слов розоволосое чудо довольно заулыбалось.

Поставив фильм на паузу, мы разошлись на брейк. Кара с Хайдом ушли курить на задний двор (хотя раньше они всегда это делали прямо на кухне), ну а я занялась заваркой чая для Даунтауна.

Я пыталась зубами открыть пакетик, а Артур, кажется, сам того не замечая, начал прибираться на нашей кухне. Сложил беспорядочно валяющиеся вокруг полотенца в аккуратные, симметричные стопки, почистил солонки и перечницы, распределил все магниты на холодильнике на ровные столбики.

У него прямо душа не на месте, когда что-то существует в неравном количестве или соотношении.

Когда он добрался до завалов непрочитанной почты, я занервничала. Если он найдёт среди нее повестки в суд, где должны пройти торги на наш дом, я умру от неловкости.

— Чай готов! — поспешила сообщить я.

— Ага, — ответил он, все ещё слишком увлечённый распределением почты.

— И он скоро остынет!

Ноль реакции.

Обступив Артура со спины, я приблизилась к нему и положила свои руки поверх его, усиленно копающихся в конвертах. Только тогда, замерев, он поднял на меня глаза.

— Это самый мой первый чай, который я заварила в своей жизни, — смущённо произнесла я. — Надеюсь, ты в полной мере оценишь этот поступок.

Артур улыбнулся, демонстрируя своё смертельное оружие — роскошные белые зубы, которыми я никогда не перестану восхищаться.