Читать книгу "Дорога из Освенцима - Хезер Моррис"

– Эй, Татьяна, нашла себе здесь рабыню.

– Исчезни, жалкое подобие медсестры! – отвечает Татьяна.

Силка пытается понять: эта перепалка в шутку или всерьез. На ее вопрос отвечает грубый жест в сторону Татьяны – большой палец, просунутый между согнутыми указательным и средним, фига.

– Ну что, рабыня, на следующей неделе мы выходим в дневную смену. Посмотрим, хорошая ли ты санитарка. – Две женщины уходят к регистрационной стойке. Сдвинув стулья, они болтают и хихикают. Силке не надо объяснять, что они разговаривают о ней – их взгляды и окрики «Принимайся за работу» вполне красноречивы. Этот удивительный радостный день, похоже, предвещает туманное будущее.

Татьяна улучает момент, чтобы подбодрить ее:

– Слушай, ты заключенная. Мы нет, мы квалифицированный персонал и должны работать в дневную и ночную смену. Мне жаль, но каждую вторую неделю тебе придется работать с этими дурёхами. Не позволяй им слишком тобой командовать, тебя взяли как медсестру.

– Спасибо. Буду с нетерпением ждать каждой второй недели.

– Наша смена закончилась, – говорит Татьяна. – Давай надевай ватник и иди. Увидимся завтра.

– Вечером.

Испытывая смешанные чувства, но вздохнув с облегчением, Силка закутывается в ватник и выходит на студеный воздух. В кармане у нее записка от Петра, сообщающая Антонине о ее новом назначении.

* * *

В тот вечер Силка рассказывает Йосе, Ольге, Лене и всем, кому это интересно, о своей новой работе в родильном отделении. Хотя Ханна лежит на топчане, отвернувшись к стене, Силка знает, что она слушает. Силка развлекает женщин приукрашенными историями о рождении крошки Гиты, которая выскочила из чрева матери и приземлилась бы на пол, не подхвати ее Силка. Теперь она объявляет себя экспертом по всем вопросам, относящимся к деторождению, и рассказывает о поддержке со стороны медсестер и очаровательного внимательного врача. Она не упоминает двух медсестер из ночной смены, с которыми ей предстоит работать на следующей неделе.

Силка отмахивается от вопросов о том, куда деваются молодые матери и разрешается ли им оставлять при себе детей и на какое время. Она пока этого не знает. И очень хочет узнать.

Лена слышала, что младенцев отбирают у матерей и заставляют их вернуться на работу.

– Скоро я это выясню, – обещает Силка.

Силке дают ту же еду, что и другим медсестрам, и вдвое больше хлеба по сравнению с обычным пайком, поэтому она может делиться едой со своими товарками. Она радуется, что может быть хоть чем-то полезной, а иначе ее одолевало бы чувство вины из-за того, что получила другую работу в помещении.

Силка также благодарна за то, что очень занята на работе и ей некогда думать об Александре Петрике, чехе, работающем курьером. Потому что ничего хорошего из этого не вышло бы.

Силка ложится на топчан, и рядом с ней устраивается Йося.

– Силка, прости меня за ту простыню, – рыдает Йося. – За то, что тебя бросили в карцер.

– Пожалуйста, Йося, не надо все время это повторять. Все закончилось. Разве мы не можем снова стать друзьями?

– Ты моя самая дорогая подруга, – говорит Йося.

– Ну, дорогая подруга, вылезай из моей постели и дай мне немного поспать.

Освенцим-Биркенау, 1942 год

Силка не отрываясь следит за мухой, сидящей на холодной бетонной стене ее каморки в блоке 25. Сегодня он к ней не пришел.

Женщины и девушки, пошатываясь, входят в барак, отыскивая место, где можно в последний раз преклонить голову. Вздохнув, Силка встает, открывает дверь и смотрит, как мимо нее проходят бесплотные духи.

К Силке оборачивается женщина, которой помогают войти в барак две другие, – густые каштановые с проседью завитки, темные круги под глазами, впалые щеки. Силка не сразу узнает ее.

– Мама! – пронзительно кричит она.

Силка бросается к троице, вцепляется в женщину посередине.

– Дитя мое, моя чудная девочка! – плачет женщина.

Другие женщины – пустые глаза, смятенное состояние – не обращают на эту встречу особого внимания.

Силка отводит мать в свою комнатку и усаживает на койку. Они долго сидят так, держась за руки и не говоря ни слова.

От звяканья кружек и криков Силка приходит в себя. Прибыл вечерний паек. Осторожно снимая руки с плеч матери, Силка идет встречать конвойных, которые несут кружки водянистого кофе и крошечные пайки черствого хлеба.

Она говорит женщинам, чтобы взяли еды. По опыту она знает, что подойдут лишь те, у кого остались силы. Другим уже ничто не поможет.

Вернувшись в каморку, Силка кладет паек матери на пол, а сама пытается посадить ее так, чтобы мать опиралась спиной о стену. Ничего не получается, и тогда Силка прикладывает к губам матери кусочек хлеба, упрашивая ее открыть рот. Мать отворачивает голову:

– Съешь сама, милая. Тебе это нужно больше, чем мне.

– Нет, мама, я могу достать еще, – возражает Силка. – Прошу тебя, надо восстановить силы, надо поесть.

– Твои волосы… – говорит мать.

Волосы Силки на месте – заправлены за уши, падают на плечи. Мать проводит пальцами по волосам дочери, как делала это в ее детстве.

Силка подносит еду ко рту матери, которая открывает рот и позволяет Силке покормить себя. Приподнявшись, она пьет вонючее пойло, которое Силка держит у ее рта.

Потом она укладывает мать на постель:

– Я сейчас вернусь, останься здесь, полежи.

– Куда ты идешь? Не оставляй меня.

– Пожалуйста, мамочка, я ненадолго, мне нужно кое-кого найти…

– Никто нам не поможет, прошу тебя, останься со мной. У нас так мало времени.

– Вот почему я должна повидаться с одним человеком, и у нас будет больше времени. Я не позволю им забрать тебя. – Силка подходит к двери.

– Силка, нет! – Голос неожиданно твердый.

Силка возвращается и садится на койку, обхватывая руками голову матери:

– Есть человек, который может нам помочь, может перевести тебя в другой барак, где тебе будет лучше, и мы сможем часто видеться. Пожалуйста, мамочка, позволь мне пойти и поговорить с ним.

– Нет, дорогая доченька. Побудь со мной здесь и сейчас. В этом месте все неопределенно. Давай проведем этот вечер вдвоем. Я знаю, что ждет меня утром. Я не боюсь.

– Я не могу позволить им забрать тебя, мама. Ты и Магда – все, что у меня есть.

– Моя дорогая Магда! Она жива?

– Да, мамочка.

– О-о… спасибо Хашем! [1] Вы должны хорошо друг о друге заботиться.