Читать книгу "Раздевайся, Семёнова! - Лючия фон Беренготт"

С тем же безразличием, будто со стороны, я наблюдала, как он снимает с вешалки мою одежду, обнимая за плечи, выводит из ванной и ведет по коридору… в спальню? Душевное оцепенение дало брешь, и я в недоумении подняла на Знаменского глаза.

– Куда мы?

– Ты – спать, - невозмутимо ответил он. - Я что-нибудь почитаю.

Сердце затаилось, готовое заплясать джигу.

– Я думала…

Он прервал меня сердитым «шиком».

– Лучше бы ты думала прежде, чем доверять басням и пугать себя настолько, что у тебя теперь нервическо-мышечный блок и ты не можешь нормально заниматься сексом.

Я не могла поверить… Он не заставляет меня делать то, чего я так сильно боюсь, и вместе с тем все еще хочет, чтобы мы… спали вместе?! У него в кровати?! Всю ночь?!

Я решила уточнить перед тем, как позволять сердцу разразиться фонтаном радужных фейерверков.

– А как же… эт самое?..

Он покачал головой, заводя меня в спальню.

– По традиции буду всю ночь «ходить со стояком», - неожиданно грубо ответил он, но я узнала эту фразу. Это ведь я в прошлый раз зло и цинично посмеялась над ним, когда он милостиво дал мне уснуть, вместо того, чтобы растормошить и трахнуть…

Меня захлестнуло бурей самых разных эмоций – от стыда за свои слова, до чистой, искрящейся радости. Ведь он не бросает меня! И все это не только ради секса! Неужели и в правду он меня…

Мои счастливые мыслеформы прервали поцелуем, прижав к стене перед самым порогом спальни. Самым бесцеремонным образом просунув колено мне между голых ног.

– С другой стороны… – оторвавшись от моих губ, он стянул и сбросил с моих плеч полотенце. – «Эт самое» ведь разное бывает… Помнишь?

Как не помнить? Я открыла было рот, чтобы ответить согласием, но он не позволил – набросился на меня снова, целуя и покусывая губы… Обнаженную, поднял, усадил себе на бедра и понес в кровать.

По дороге до меня дошло.

А ведь я тоже, по идее, должна буду его… «удовлетворить». Раз уж боюсь настоящим сексом заниматься. А это значит, что меня заставят дотронуться до его… Ой, мамочки…

Паника вновь забарахталась в груди, но так и не успела выплеснуться – откинув одеяло, Знаменский усадил меня на кровать, и, не придумав ничего лучше, я тут же залезла под него, накрывшись по грудь.

– Будешь смотреть или зажмуришься? – усмехаясь уголками рта, спросил он. И стянул через голову футболку.

Да, мне хотелось зажмуриться. Но не от страха, и, как ни странно, не от стыда. А просто потому, что мне больно было на него смотреть – как бывает, когда увидишь нечто настолько прекрасное, что щемит в груди и слезятся глаза, и совершенно непонятно почему.

Его тело… Нет, его нельзя было назвать объективно, классически красивым – в его внешности не было ничего из того, что просилось бы на обложку женского журнала. Ни тренированных железом, здоровенных бицепсов, ни жилистых, волосатых рук, способных превращаться в огромные кулаки. Даже татуировок, которые должны были подчеркнуть некую мужскую «брутальность», и тех не было. Телосложением он был скорее атлетичен, нежели накачан, местами даже худощав – но ровно в той степени, которая вызывала зависть к хорошим генам, а не вопрос, нет ли у него проблем со здоровьем.

И тем ни менее, на этого мужчину нельзя было смотреть без малиновых щек и колотящегося сердца – все пропорции его тела были идеальны, гибкие мышцы плавно вливались друг в друга, плоский живот с отчетливыми, хоть и не выпирающими «кубиками» вызывал желание провести по ним рукой... Он был похож на выживанца из известной серии фильмов на канале «Зеленая Планета» - человека, способного поймать голыми руками рыбу, а то и перерезать глотку тигру – и все это исключительно благодаря своей гибкости и быстроте.

Он был совершенством в моих глазам. Так же, как я была в его.

 – По твоему ошарашенному взгляду я понимаю, что претензий к моей внешности у тебя нет… - немного сухо сказал он, расстегивая молнию на ширинке джинсов. Я вдруг поняла, что он волнуется – боится, что не произведет на меня должного впечатления. И чуть не рассмеялась от столь нелепого предположения. Хорошо, что «чуть» - неизвестно, как растолковало бы этот смех его болезненное самолюбие.

– Нет, – ответила я, сглотнув слюну. – То есть да. То есть… - запутавшись, я замолчала. И все еще не могла оторвать от него глаз.

– Давай-ка устроим интим…

Щелкнув выключателем, в полной темноте он подошел к кровати – все еще в джинсах, хоть и расстегнутых.

– Лучше так, – не узнавая своего голоса, ответила я, потянулась назад и включила ночник на тумбочке. Я не знаю, что мной овладело, но созерцание его голого торса пробудило во мне кого-то другого – кого-то смелого, наглого и бесстыдного. А может его собственная внезапная неуверенность дала обратный эффект.

Если он сейчас залезет рядом со мной под одеяло, я не выдержу и засмеюсь, подумала я вдруг.

Но он лег рядом – как и раньше, на одеяло, опершись на локоть.

Я повернулась к нему и провела рукой по его щеке, чувствуя, как от моего прикосновения дергается мышца чуть пониже скулы.

– Если, хочешь, просто ляжем спать… – предложил Виктор Алексеевич ровным, без эмоций голосом, под которым явно читалась дрожь.

Не отвечая, лишь следя за движением своей руки, я очертила его заросший подбородок, спустилась ниже и повела пальцами вниз, по плечам, по напряженным, почти безволосым мускулам – каждую секунду поражаясь своей отчаянной смелости. Не знаю, куда бы я добралась, если бы он вдруг не схватил меня за запястье.

– Ты не обязана ничего делать…

Я, наконец, оторвала взгляд от своей руки и посмотрела на него.

– Разве? – спросила, охваченная каким-то шальным, опасным весельем. – Я думала, вы меня поработили…

Мне показалось, что эта фраза произвела впечатление, схожее с фурором – глаза Виктора Алексеевича внезапно расширились, ноздри дрогнули, втягивая воздух. Мне показалось, что еще секунда, и он бросится на меня, сметая все на своем пути… Однако он сдержался, овладел собой и лишь выразительно изогнул бровь.

– А ведь и правда, Семёнова. Я совсем забыл о нашем… уговоре, - он откинулся на подушки, закинул руки за голову и показал глазами на собственную расстегнутую ширинку. – Сделай-ка мне минет, пожалуйста…

***

О, эта уже не было принуждение. Это была игра. Опасная, смелая и очень реалистичная… но все же игра. Я спокойно могла не делать этого… но кем бы я стала после этого в его глазах? Сама нарвалась, сама испугалась?

Но боже-ж ты мой, минет?! Я ведь максимум к чему была готова – это рукой… или позволить пристроиться у себя между ног…

– Что, струсила? – издевательски спросил Знаменский.

Он явно уже перестал нервничать по поводу своей наготы – вольготно раскинулся на подушках, чуть расставив ноги и ожидая действий с моей стороны.