Читать книгу "Праведный палач - Джоэл Харрингтон"

Денежное довольствие, обеспеченное новому палачу первым пятилетним договором, было довольно впечатляющим. Вдобавок к еженедельному жалованью в два с половиной гульдена (130 флоринов в год) Франц получал бесплатное и просторное жилье (с собственной обогреваемой купальней), регулярно пополняемые запасы вина и дров, возмещение расходов на проезд и прочих, связанных с работой; кроме того, ему даровалось пожизненное освобождение от уплаты налогов. Плюс к этому за проведение допроса Францу полагалась плата в один талер (0,85 флоринов), и к тому же ему не возбранялось иметь дополнительный доход как в качестве выездного палача (с одобрения совета), так и в качестве знахаря – а это занятие приносило немалые деньги. Но даже одно лишь начальное жалованье уже позволяло ему попасть в пять процентов самых высокооплачиваемых работников Нюрнберга и было на 60 процентов выше жалованья его мюнхенского коллеги. Это делало Шмидта, вероятно, самым высокооплачиваемым палачом в империи и помещало – по крайней мере в финансовом отношении – в один ряд с юристами и целителями. В личном плане это означало, что теперь за год он мог зарабатывать по меньшей мере в три раза больше своего отца[182].

Великолепная Нюрнбергская ратуша, вид с запада. Осужденные преступники ожидали внизу в Яме (подземелье) вплоть до окончательного «разбирательства», происходившего в зале суда на первом этаже. Главная рыночная площадь находится на этой картинке чуть правее (южнее) (ок. 1650 г.)

Каким образом 24-летний подмастерье добился – пусть и с безупречными для его возраста рекомендациями – подобных успехов? Ключевые факторы: выбор времени, характер и контакты. Нюрнбергские советники были, несомненно, впечатлены профессиональным опытом и знаниями Франца, а также поручительством Линхардта Липперта, но именно приобретенная Шмидтом репутация трезвенника и надежного человека в сочетании с его молодостью, вероятно, стала в этом деле решающей. Палачи XVI века не особенно славились многолетней службой в основном из-за расположенности к насилию или какой-нибудь физической немощи. Из множества предшественников Франца в Нюрнберге один был казнен собственным помощником за измену, другой смещен с должности после убийства своего помощника в ходе спора о жалованье, третьего убили в засаде, четвертый был изгнан после того, как чуть не зарезал жену живодера до смерти, а двоих оставшихся, включая самого Липперта, вынудили уйти в отставку старость и болезни[183]. Будучи молодым, но уже опытным и, по всей видимости, благочестивым профессионалом, Шмидт соответствовал надеждам совета обеспечить стабильность и серьезность, которых так не хватало на этой должности. Безусловно, его семейные связи сыграли свою роль, но Франц, выполняя большинство своих временных поручений в Нюрнберге, впечатлял наблюдателей мастерством и уравновешенностью, в то же время добиваясь расположения своего начальства во время коротких прямых контактов.

Мастера, независимо от вида своего ремесла, редко жили в одиночку, и Франц решил восполнить этот пробел. В какой-то момент в течение полутора лет со дня первого посещения Нюрнберга молодой палач познакомился с женщиной, на девять лет старше его, по имени Мария Бекин. Мария была дочерью покойного Йорга Бека, много лет проработавшего на складе, который после смерти в 1561 году оставил вдову и семерых детей в возрасте до 16 лет[184]. Спустя почти два десятилетия в жизни Марии появился молодой ухажер из Хофа, однако детали их романа окутаны тайной. Не многие уважаемые женщины, пусть даже и невысокого происхождения, решились бы выйти замуж за палача, но у 33-летней девы с тремя сестрами на выданье вариантов было мало, если они вообще оставались. Конечно, нельзя исключать подлинного влечения между ними, но такая партия было явно выгодна с практической точки зрения, особенно учитывая большое жалованье и дом жениха. 15 ноября 1579 года, через 18 месяцев после назначения нового палача Нюрнберга, в церкви Св. Зебальда было во всеуслышание объявлено о помолвке Франца Шмидта с Марией Бекин. Три недели спустя городской совет удовлетворил просьбу Майстера Франца о проведении бракосочетания в его новом жилище (о церковной церемонии для палача все еще не могло быть и речи), и 7 декабря он и Мария официально поженились[185].

Дом в Нюрнберге, давший кров молодоженам, находился в муниципальной собственности и до сих пор известен как «Дом Палача» (Henkerhaus). Большинство немецких городов принципиально не позволяли палачу жить в пределах городских стен, поэтому, даже если бы их дом стоял в неблагополучном районе – по соседству с бойней, свиным рынком или муниципальной тюрьмой, – Франц и его невеста все равно сочли бы себя счастливчиками. Первоначально дом, построенный в XIV веке, представлял собой невысокую трехэтажную башню (названную «Башней Палача»), расположенную с южной стороны маленького острова посреди Пегница. В 1457 году через реку был построен большой деревянный пешеходный мост (конечно, получивший название «Мост Палача»), и башня стала с ним одним целым. Затем к ней пристроили длинный фахверковый дом с фундаментом, расположенным прямо на мосту. Такая обширная резиденция, включавшая шесть комнат и расположенную в доме уборную, предоставляла одинокому молодому мужчине исключительный простор; в общей сложности площадь дома составляла 150 квадратных метров – и это в те времена, когда типичная семья из трех человек сочла бы большой даже третью часть этой площади. Надо отметить, что дом одновременно находился в центре и был изолирован от него, располагаясь на островке посреди Пегница, с малоприятным тюремным районом по одну сторону от себя и благообразным буржуазным – по другую. Каждый день Францу приходилось ходить мимо вонючих ларьков свиного рынка, чтобы добраться до ратуши, но при этом он мог беспрепятственно любоваться через стеклянные окна своего дома пышными сооружениями центра города[186].