Читать книгу "Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - Брайан Стивенсон"

Меня не удивило, что обо мне заговорили и что местные жители обсуждали нового адвоката Макмиллиана. Я успел пообщаться с достаточным числом горожан, чтобы понимать, что без обсуждения моих усилий в деле Уолтера не обойдется. Я догадывался, что судья Кей уже характеризовал меня как человека обманутого и несговорчивого, просто потому, что я не отказался от этого дела, как он мне велел.

Чепмен был мужчиной среднего сложения, с кудрявыми волосами, в очках, как бы намекавших, что он не прочь казаться человеком, который много читает и усваивает новые знания. Мне приходилось встречать прокуроров, одевавшихся и подававших себя так, будто они с большей охотой охотились бы на уток, чем возглавляли юридическое учреждение. Но Чепмен был профессионален, обходителен, и обращение его казалось довольно приятным. Меня заинтриговало, что он сразу же заговорил об опасениях других представителей правоохранительных органов, и поначалу я приободрился, думая, что он намерен провести со мной честный разговор, без отвлекающих факторов и лишнего позерства.

– Что ж, я это ценю, – ответил я. – Меня очень беспокоит дело Макмиллиана. Я читал протокол, и, честно говоря, у меня есть серьезные сомнения насчет его виновности и оправданности такого приговора.

– Да, дело было громкое, в этом нет никаких сомнений. Вы же понимаете, что я не имел никакого отношения к этому преследованию, не правда ли?

– Конечно, понимаю.

– Это было одно из самых возмутительных преступлений в истории округа Монро, и ваш клиент вызвал крайний гнев многих здешних жителей. Люди до сих пор рассержены, мистер Стивенсон. На взгляд некоторых из них, Уолтер Макмиллиан еще легко отделался.

Такое начало меня разочаровало: Чепмен казался совершенно убежденным в виновности Уолтера. Но я не сдавался.

– Да, это было чудовищное, трагическое преступление, так что гнев – чувство понятное, – ответил я. – Но, осудив не того человека, нельзя ничего добиться. Сделал ли Макмиллиан что-то плохое – следует решать суду. А если суд несправедлив или если свидетели дали ложные показания, мы никак не можем узнать, виновен он или нет.

– Ну, наверное, в настоящее время вы – единственный человек, который считает этот суд несправедливым. Как я и говорил, я в преследовании участия не принимал.

Меня охватило разочарование, и Чепмен, наверное, заметил, что я нетерпеливо ерзаю на стуле. Я думал о десятках чернокожих, с которыми встречался и которые горько жаловались на преследование в отношении Уолтера, и понимал, что Чепмен либо наивен, либо намеренно равнодушен – если не что похуже. И безуспешно пытался не показать собственного разочарования.

– Я не единственный человек, у которого возникли вопросы в связи с этим делом, мистер Чепмен. Таких людей – целая община, и некоторые из них утверждают, что были вместе с Уолтером Макмиллианом за много миль от места преступления, когда оно совершалось. Эти люди верят в его невиновность. Есть люди, с которыми он работал, абсолютно убежденные в том, что он не совершал этого преступления.

– Говорил я с некоторыми из этих людей, – отозвался Чепмен, – и единственное, что у них есть, – это их частное неинформированное мнение. Фактов у них нет. Слушайте, я могу прямо сейчас сказать вам, что никому нет дела до того, кто там спал с Карен Келли. Есть доказательства, уличающие Уолтера Макмиллиана в этом убийстве, и моя задача – отстаивать его осуждение.

Он явно начал раздражаться и повысил голос. Тот спокойный и любопытствующий взгляд, которым он окинул меня поначалу, сменился выражением гнева и неприязни.

– Итак, вы предъявили обвинение в лжесвидетельстве человеку только за то, что он возразил позиции штата. Вы намерены преследовать каждого, кто усомнится в доказательствах по этому делу?

Теперь и я повысил тон – то самое, чего пытался избежать, – но отношение Чепмена меня спровоцировало.

– Прецедентное право Алабамы четко говорит о том, что обвинение в лжесвидетельстве не может быть выдвинуто в отсутствие четких и убедительных доказательств того, что было сделано ложное утверждение, – продолжал я. – Предварительное обвинение в лжесвидетельстве производит впечатление тактики, использованной для того, чтобы запугать людей и не дать им выступить с показаниями, противоречащими позиции штата. Обвинение против мистера Хьюстона кажется совершенно недопустимым, мистер Чепмен, и юридически неоправданным.

Я понимал, что читаю Чепмену нотацию и что ему это не по нраву, но я хотел, чтобы он знал: мы намерены защищать Уолтера всерьез.

– Так вы и Дарнелла Хьюстона тоже представляете?

– Да, представляю.

– Ну я не уверен, что вы можете это делать, мистер Стивенсон. Думаю, здесь возможен конфликт, – проговорил он, и тон его голоса переменился, из сварливого вдруг стал невыразительно небрежным. – Но не волнуйтесь, я могу отозвать обвинение в лжесвидетельстве против Хьюстона. Теперь, когда судья отклонил ваше ходатайство о повторном слушании дела, мне совершенно не интересно выдвигать обвинения против Дарнелла Хьюстона. Но я хочу, чтобы люди знали: если они будут давать ложные показания касательно этого дела, то их привлекут к ответственности.

Я растерялся и даже был несколько ошеломлен.

– О чем вы говорите? Ходатайство о пересмотре дела отклонено?

– Да, судья уже отклонил ваше ходатайство. Должно быть, вы не получили свой экземпляр его постановления. Он сейчас здесь, в Мобиле, поэтому иногда возникают проблемы с почтой.

Я постарался скрыть удивление от того, что суд вынес постановление по делу, даже не разрешив провести слушание. И спросил:

– Значит, вы не заинтересованы в расследовании того, что говорит Дарнелл Хьюстон? Возможности, что главный свидетель штата может лгать?

– Главный свидетель штата – Ральф Майерс.

Стало ясно, что Чепмен изучал дело пристальнее, чем сам поначалу утверждал.

Чтение протокола суда показало мне, что нашлись люди, готовые игнорировать доказательства, логику и здравый смысл, только бы осудить кого-то и уверить общество в том, что преступление раскрыто, а убийца наказан.

– Без показаний Хьюстона осуждение было бы необоснованным, – сказал я, сбавив тон. – По теории штата, Майерс – сообщник, а законодательство штата требует подтверждения показаний сообщника, которое может исходить только от Хукса. Мистер Хьюстон говорит, что Хукс лжет, что делает его показания критически важным моментом, который следовало бы рассмотреть в суде.

Я сознавал свою правоту. В этом вопросе закон выражался как нельзя более ясно. Но я также знал, что разговариваю с человеком, которому плевать на то, что там гласит закон. Я знал, никакие мои слова Чепмена не убедят, но все равно чувствовал потребность их высказать.

Чепмен поднялся. Я видел, что он раздражен моими назиданиями и юридическими аргументами, и был совершенно уверен, что он считает меня назойливым типом.

– Мне кажется, это вопрос, который вам нужно будет поднять на апелляции, мистер Стивенсон. Можете сказать мистеру Хьюстону, что обвинения против него сняты. Это я могу для вас всех сделать – но и только.