Читать книгу "Конец лета - Андерс де ла Мотт"

Вероника затворила стволы, положила приклад на плечо и для пробы прицелилась в прихожую. Страх уменьшился, сменившись другим чувством. Ощущением безопасности и уверенности. Контроля. Обращаться с оружием ее научил дядя Харальд. Как дышать, как обнимать – а не сжимать – приклад. Вот если бы дробовик был у нее вчера вечером! Она не позволила бы напугать себя настолько, чтобы сбежать из дому. Ни за что, мать их так!

Вероника опустила дробовик, убедилась, что он на предохранителе. Потом снова скользнула к кабинету, постучалась. Заперто.

Вероника прокралась на кухню, остановилась и прислушалась. Калитка розария так и оставалась приоткрытой.

Внутри у Вероники начало расти еще одно чувство, от которого застучало в висках. Гнев. В розарии кто-то есть – кто-то вломился к ее отцу. Может, это и раньше случалось, вот почему отец теперь запирает двери. А чтобы уснуть, ему приходится принимать таблетки. Он напуган.

Злость усилилась. В привычной жизни Вероника подумала бы о терапевте, применила бы что-нибудь из арсенала, которым снабдил ее долговязый Бенгт. Но сейчас она решила обернуть злость себе на пользу.

Сделав глубокий вдох, она открыла дверь террасы и крадучись ступила наружу. Ночной воздух был влажным, полным аромата поздних цветов. Вероника вышла в одной пижаме, однако холодно ей не было. Адреналин подогревал кровь и обострял восприятие.

Ей показалось, что из-за стены розария раздался какой-то звук. Там кто-то есть, точно. Но теперь охотник – она; наконец-то ей удастся контролировать ситуацию.

Вероника плотнее прижала приклад к плечу, большой палец скользнул по предохранителю; взгляд поверх стволов – в точности как учил дядя Харальд. Босая, Вероника почти беззвучно спустилась по ступенькам и по гравийной дорожке двинулась к калитке розария.

Глава 31

Лето 1983 года

Полицейские из города его облапошили, теперь Монсон это понимал. На прошлой неделе суд первой инстанции по результатам предварительного следствия заключил Томми Роота под стражу, и его должны были оставить в городской предвариловке, а не везти назад в поселок. Монсон счел решение Бурге и Борга жестом вежливости по отношению к себе и здешним полицейским, но на самом деле городские просто хотели подстраховаться. Дело вовсе не в том, кому будет принадлежать честь раскрытия преступления, а в том, чтобы прикрыть тылы, если полиции вопреки ожиданиям не удастся собрать доказательства, необходимые, чтобы дать делу Роота дальнейший ход.

И вот Монсон сидит здесь один, с желудком, полным жгучей кислоты, а метрах в пятидесяти от его кабинета сидит в камере проигравший, так сказать, карточный Черный Петер… Монсон оторвал сразу два пакетика «Самарина» и высыпал содержимое в стакан с водой.

В прошлые ночи ему снились кошмары про насосную. Томми Роот привез мальчика туда и держал прикованным к той отвратительной кровати, в этом Монсон был уверен. Но хотя там все обыскивали целую неделю и с четырьмя полицейскими собаками прочесали сначала ближний лес, а потом – территорию вокруг насосной, следов мальчика не обнаружилось. Северный лес и горы, на которых он располагался, растянулись на пятнадцать квадратных километров. Там и балки, и обрывы, и болота, и места, где чаща такая густая, что солнечные лучи не достигают земли. Роот знал их как свои пять пальцев. Знал, где можно спрятать тело так, что его не найдут никогда.

Пятна крови – что в насосной, что в «амазоне» Роота – тоже не дали однозначного ответа. Мешанина из крови разных зверей. Лабораторные техники не смогли ни подтвердить, ни исключить возможности того, что там имеется и человеческий материал. Лайла, наблюдавшая, как Роот пытался выманить Билли из машины, конечно, стояла на своем, но она видела их с расстояния, и прокурору было сомнительно, что суд поверит, будто ей удалось хорошо разглядеть Томми Роота.

Главный прокурор Хаммарлунд – так же, как городские полицейские и суд первой инстанции, – не понимал, что люди здесь издавна узнают друг друга по осанке, походке, одежде, по марке машины, а не только в лицо. Но объяснять все это не имело смысла. Происшествие на автозаправке было лишь косвенной уликой, а не железобетонным свидетельством вины Роота.

Сам Роот объявил, что не прикасался к мальчику, а потом замолчал, хотя Борг и Буре терзали его вопросами по несколько часов в день. Оба говорили все громче и потели все обильнее, пока Роот молча сидел в допросной рядом со своим адвокатом, и на губах его играла та самая высокомерная ухмылка. Страх, мелькнувший у него на лице на первом допросе и потом, позже, когда Аронсон заглядывал в камеру, испарился. Да и откуда ему было взяться?

На последней встрече адвокат защиты, назначенный Рооту судом, со всей ясностью продемонстрировал слабые места в полицейском расследовании: отсутствие тела, отсутствие улик, отсутствие свидетелей. Ничто не могло повысить степень подозреваемости его подзащитного и заставить суд первой инстанции продлить арест.

Телекс, который Бритт из приемной только что положила Монсону на стол, недвусмысленно свидетельствовал: прокурор согласен с адвокатом:

«Главный прокурор Й. Хаммарлунд сегодня, в 17.12 принял следующее решение: Томми Роот, род. 21.10.1947 г., должен быть незамедлительно освобожден из-под стражи».

Монсон опрокинул в себя «Самарин», пролив немного на форменную рубашку. Жаль, что в стакане не содержалось чего-нибудь покрепче.

Это его дело, Борг и Буре об этом позаботились. И теперь именно ему придется отпустить на свободу убийцу ребенка. Роот, конечно, останется главным подозреваемым, и формально расследование продолжится еще несколько недель или месяцев. Полицейские будут работать интенсивно и непредвзято, именно это ему придется сказать Нильсонам и прессе. Монсон понимал, как неубедительно прозвучат его слова. В поселке и так уже догадывались, чем все кончится. Томми Роот выйдет на свободу, а Нильсоны так никогда и не узнают, что же случилось с их малышом.

Монсон закрыл глаза и тяжело сглотнул, ощутив, как «Самарин» столкнулся с изжогой где-то на полпути к желудку. Твою же мать.

Он тяжело поднялся со стула и открыл дверь. Воровато глянул в сторону приемной. Рабочий день уже кончился, но вместо того чтобы собираться домой, обе секретарши шептались с двумя полицейскими в форме. Судя по их жестам и мимике, Бритт уже успела поделиться с ними содержанием телекса. Монсон повернулся и зашагал к арестантской. Взгляды полицейских жгли ему спину.

Глава 32

Дробовик – оружие несложное. Два ствола, столько же патронов. Целиться особо не надо – просто возьми на мушку и спусти курок. Если цель находится от тебя метрах в десяти, ты с гораздо большей вероятностью попадешь, чем промахнешься. И, в отличие от пулевого оружия, неважно, куда ты попадешь. От раскаленной дроби у жертвы упадет давление, и сердце остановится мгновенно. Дичь погибает скорее от шока, чем от самой раны.

Слова дяди Харальда стучали где-то в затылке, пока Вероника заглядывала в приоткрытую калитку. Звук, который она уже слышала, стал теперь отчетливее, но щель оставалась слишком узкой, и Вероника не могла разобрать, откуда он исходит.