Читать книгу "Песня для кита - Линн Келли"

О том, что может пойти не так, я старалась не думать. Хотя мы запросто могли примчаться в Залив Маяка, только чтобы узнать, что Синий-55 уже уплыл оттуда.

Во время тура по фьордам я присоединилась к Бенни и Суре на мостике. Суре предстояло комментировать открывающиеся виды и ту живность, которую мы увидим, пока корабль лавирует по узкому проливу с ледниками по обоим берегам.

Бенни сказала, что нашему капитану будет помогать местный штурман. До сих пор я знала только про тех штурманов, которые следят за курсом движения самолёта. Оказывается, так же называют и тех, кто водит корабли. Словом, как бы его ни называли, местный штурман наверняка лучше знает здешние воды и проведёт корабль так, чтобы мы не наткнулись на айсберг или ещё что-то в этом роде.

Тем временем мы вошли в узкий извилистый фьорд. От волны, поднятой кораблём, расплывались в стороны осколки льда на воде. На склонах ледника и скал лежали тюлени. Лёд отражал миллионы оттенков синего, что у меня не нашлось бы столько слов. Никогда бы не подумала, что в природе можно увидеть точную копию «снежной горы», политой ягодным сиропом – как в бокале с коктейлем. Я даже зажмурилась, чтобы запечатлеть в памяти эту картинку, – кто знает, увижу ли я ещё когда-нибудь настоящий ледник.

Бенни похлопала меня по руке и, когда я открыла глаза, указала направо.

– Посмотри, – показала она.

Сначала я не поняла, на что надо обратить внимание. Но вдруг у нас на глазах от ледника откололось несколько глыб, и поднятые ими волны расплескались по скалам.

Я показала на них и пожала плечами: как Бенни угадала, что сейчас произойдёт? Она показала на уши. То есть она их услышала? Наверное, какие-то звуки подсказали ей, что кусок ледника сейчас отколется. В воду упали новые глыбы. Таящий лёд всегда ведёт себя тихо в отличие от здешнего. Стойка перед нами дрожала, когда я дотронулась до неё, и это не было пением туманного горна. А Бенни показала на крошащийся ледник перед нами и написала в блокноте: «отелился». Я снова уставилась на ледник, стараясь представить, как должен трещать и шуметь весь этот лёд. Она показала что-то вроде «откололся» и ещё: «смотри».

Огромный кусок льда отделился от ледника и рухнул в воду.

На странице, где Бенни написала «отелился», я приписала:

«Как ледник-телёнок».

«Точно, ледник-телёнок!» – написала она. Прикрыла уши и сказала:

– Громко!

– Насколько громко? – спросила я.

– Очень громко.

Но я точно знала, «очень громко» может быть разное. Громкое, как крик? Как грохот? Или что-то другое, сопровождающее разрушение?

Бенни постукивала ручкой по губам – наверное, задумалась. Она видела, что у меня остались вопросы. И наконец написала:

«Как в грозу».

Я никогда не предполагала, что настолько разные явления могут звучать так похоже.

Чтобы перевести для меня объяснения своей мамы, она и писала в блокноте, и использовала известные ей жесты.

«Пузырьки воздуха застывают во льду и остаются там годами. Из-за ужасного давления они теряют форму. А когда лёд тает, воздух высвобождается с шумом».

Как будто они кричат, вырываясь из ловушки.

«А их этот шум не пугает?» – написала я и показала на тюленей.

«Они не просто так там валяются. – Бенни покачала головой. – Этот шум мешает касаткам их услышать».

Совсем как горбачи, которые плетут сети из воздуха: мне стало интересно, как тюлени могли догадаться воспользоваться звуком? Только вместо того, чтобы использовать звук для добывания пищи, тюлени маскируются звуком, чтобы не стать пищей самим.

Корабль изящно лавировал в скалах. На первый взгляд мы вот-вот должны были застрять в узком фьорде, однако же вблизи оказывалось, что перед нами достаточно широкий проход. Тем не менее штурман двигался на самом малом ходу из-за плававшего в воде льда. На вид это были совсем безобидные осколки, которые наш лайнер легко мог бы оттеснить с дороги, но, по словам Бенни, то были лишь надводные части очень даже увесистых айсбергов.

Мы прошли совсем небольшую часть фьорда, когда судно остановилось. Штурман что-то сказал капитану, показывая вперёд, и покачал головой. Затем капитан что-то сказал в микрофон.

Двигатель ожил, и мы сдали назад. Нос корабля слегка повернул влево.

Я пожала плечами, не сводя глаз с Бенни, и показала, как вращаю большое колесо, хотя на корабле на самом деле никто не вертел рулём, чтобы править судном.

– Разворачиваемся?

Бенни кивнула на покрывавший воду лёд и показала «опасно». А потом написала в блокноте сообщение капитана:

«Иногда нужно понимать, что следует отступить и вернуться».

* * *

– Ты видела, как телится ледник? – спросила я у бабушки, как только вернулась в каюту.

– Нет, наверное, это было по другому борту. Я видела, как с ледника скатываются куски льда, но ни один из них не откололся при нас. На что это похоже?

– Красиво и грустно. – У меня не хватало слов. Как описать увиденный мной процесс разрушения?

Я присела рядом с нею и предложила:

– Сыграем в форму рук со стихами?

На этот раз она не колебалась и не пыталась отговориться тем, что это дедушкина игра, как в прошлый раз. Она спросила:

– Какая форма?

Я подняла руки в виде V, как в дедушкином стихотворении про лист, но согнула пальцы, как когти. Подходящая форма для застывших предметов, гор и айсбергов: растопыренные пальцы показывают что-то большое, а согнутые – зазубренные пики. Ещё этот жест подходил для обозначения «замёрзший» и «крутой» – а значит, превосходно описывал ледяные глыбы, откалывающиеся от горы льда.

Сперва я показала «замёрзший», а потом подняла руки, повторяя подъёмы и спуски силуэтов гор. Мои руки показали бабушке слои льда: вот они давят друг на друга, впрессовывая в свою толщу пузырьки воздуха. Вращая руками, я рассказала про падающие с гор осколки: они ныряют в океан и поднимают крутые волны. Затем я подняла руки, показывая совсем большие айсберги, уплывающие прочь.

– Ледник кричит: часть его уплывает всё дальше и дальше от дома.

Бабушка вступила, когда тоже увидела, как телится ледник.

– Юный айсберг гарцует на крутых океанских валах. – И её руки показали его форму, уменьшающуюся и покрытую трещинами.

Я показала ей, что осталось на леднике, прикованном к скале. Из-за отколотых глыб его поверхность стала грубой и уродливой.

Она провела пальцами, как когтями, по леднику, а потом выпрямила пальцы: получились более мягкие следы тающего льда. Юный айсберг уплыл так далёко, что стал едва заметным пятном в океане.

– Время и расстояние сглаживают память о потере.

Я уже затруднялась сказать: мы говорим об айсберге, или обо мне и Синем-55, или о моей семье, или о бабушке и дедушке? Может, так мы говорили обо всём сразу.