Читать книгу "Безумное танго - Елена Арсеньева"

Варвара Васильевна Громова. Февраль 1999

Она без этого жизнь прожила и вполне могла бы прожить и тенемногие годы, что ей еще оставались… Зачем было бередить воспоминания? Темболее что и воспоминаний никаких не получилось. Варвара Васильевна дажебоялась, что даст себе волю, расчувствуется ненужно, еще заплачет, не дай бог,говоря обо всем, чего не забывала ни на мгновение все эти годы… о том,например, как сбегала когда-то на фронт, а ее возвращали раз за разом, и какмама сначала плакала, а потом вдруг махнула рукой и сказала: «Иди, Христос стобой! Господи, сохрани ее, помоги ей!..» А ее это только злило, потому чтоБога нет, и это все знают!

Варвара Васильевна боялась, что забудется – ну, какзабываются старухи в разговоре с молодыми и, побуждаемые извечным желаниемнаучить, наставить дитяток на путь истинный, начинают вдруг все выбалтывать осебе – самое сокровенное.

Расскажет о Даниле, о Сереге, о неродившемся ребенке, о том,как призывала Бога на помощь в самые страшные минуты жизни, хотя не верила внего. И, очнувшись в госпитале, уже зная, что у нее никого больше не осталось,ни Данилы, ни его сына, а может, дочери, она все равно молилась – теми жесамыми мамиными словами: Господи, мол, сохрани, помоги. Ждала от него чуда, аон… С тех пор это слово – Господи – никогда не произносила, даже мысленно,кляла себя за то, что сдалась, попросила у него помощи. Все равно как врагу вножки поклонилась! Из-за Бога она и рассорилась навеки с племянницами Катеринойи Лидой, с дочками Лиды, Алёной и Ингой. Все они были верующие, кроме Инги,конечно, но неизвестно, что хуже…

Но Варвара Васильевна напрасно боялась. Выступление ее вшколе, носящей имя 23 февраля, Дня Советской, теперь, стало быть, Российскойармии, в этот самый день вышло таким сухим и холодным, будто она отроду порохане нюхала и все, что было у нее за душой, это казенные строчки из какого-нибудьстарого, еще советского учебника: «22 июня 1941 года немецко-фашистские войскабез объявления войны… Это были самые тяжелые годы в жизни нашего великогогосударства… Только советский патриотизм, беззаветная любовь к Родине позволилинашему народу под руководством Коммунистической партии…»

Все эти слова были совершенно правильными, но от них глазаребятишек, согнанных слушать «ветеранку», мгновенно остекленели. И лицаучителей стали скучными и унылыми. Такие-то общие слова они небось еще лучшеумели говорить!

Варвара Васильевна бубнила свое, сурово глядя в стенку, аребятня – свое. Кто-то встал и ушел, кто-то завозился с девчонками. Резалисьдаже в картишки на ноутбуке! Краткий проблеск внимания вернулся, когда«ветеранка» начала показывать все свои и мужнины награды по отдельности,особенно Золотую Звезду Данилы.

– Она впрямь золотая? – спросил какой-то шкет, и когдаВарвара Васильевна ответила, что да, впрямь, на какое-то время в залевоцарилась почтительная тишина.

– И если вы ее продадите, она дорого будет стоить? –спросил шкет.

У Варвары Васильевны почему-то затряслись руки, но онасдержанно ответила, что ничего не продает из того, что дорого ей как память, итут выплыла завуч по воспитательной работе и начала благодарить «нашу дорогуюгостью», вручать ей цветы…

Глаза у нее были прыткие, они так и шныряли с лица гостьи настол, где лежали награды, и Варвара Васильевна доподлинно знала, о чем думаетзавуч: о том, сколько будет стоит Золотая Звезда Героя Советского Союза, еслиее продать. Наверное, немалые деньги! За квартиру можно заплатить, купить новоепальто и еще что-нибудь для себя и в семью… Вообще, как следует подлататьсемейный бюджет, изрядно прохудившийся: у учителей средняя зарплата тристарублей, а разве на эти деньги проживешь, особенно если даже их вовремя неплатят?!

Потом началась дискотека, и Варвара Васильевна ушла домой,кляня себя за то, что вообще притащилась сюда, нарушила свое привычноеодиночество. Оно тоже не могло ей этого простить – ревнивое, долголетнее, оновдруг стало мучительным, и Варвара Васильевна никак не могла уснуть в ту ночь,только под утро забылась. На другую ночь она стала умнее: выпила лекарство иуснула сразу. А пробудилась от того, что Данила положил ей на лоб ледянуюмертвую руку и спросил: «Ты не ушиблась?»

– Нет, – сказала Варвара Васильевна и от звука своегоголоса окончательно проснулась.

 

Что-то замерло при ее внезапно зазвучавших словах… она дажеи не слышала ничего, но всем существом вдруг ощутила: был какой-то звук, атеперь все замерло.

Села в постели, глядя в темноту, зная: закрытыми векамитолько что ощущала тоненький лучик света. Он был, а теперь погас.

Тишина. Тишина. Варвара Васильевна зажала ладонью сердце,чтобы не так стучало, перестала дышать и выдержала еще несколько мгновенийтишины, а потом вдруг под ногой человека, уставшего стоять неподвижно,скрипнула половица.

И тотчас, как по сигналу, квартира наполнилась топотом.Варвара Васильевна, словно ее толкнуло в бок, успела скатиться с постели… Такуже было, да, было в каком-то чешском пограничном городке, таком тихом, такомвроде бы уже совсем мирном… Они устроились на ночлег в брошенном домике, нанастоящей постели. Сто лет не спали на настоящей постели, а на такой, подперинами, с роскошным бельем, вообще никогда. Они с Данилой никак не моглиуснуть, а потом вдруг он среди ночи резко сбросил ее на пол и слетел сам.Автоматная очередь прошила постель вдоль и поперек, а потом за окном захлопаливыстрелы, и через несколько минут прибежал Серега – весь белый, хватаясь засердце, потому что думал: он увидит здесь два окровавленных обнявшихся трупа.Думал: их достал-таки хозяин дома, глава здешней полиции, сбежавший, а ночьювернувшийся убивать ненавистных русских. Но Данила встал с пола, поднял Варю и,проводя по ее лбу ледяной, влажной рукой, спросил: «Ты не ушиблась?»

 

Варвара Васильевна услышала, как что-то тяжелое упало напостель, где только что лежала она, и метнулась по полу к окну. Она надеяласьударить по стеклу и позвать на помощь, но вспыхнул свет. В ту же минуту что-тонавалилось на нее, заломило ей руки за спину, вздернуло на ноги.

Первым чувством было облегчение оттого, что она стоит наногах, а не на коленях. Страха Варвара Васильевна почему-то не чувствовала. Онаеще успела удивиться этому, а потом увидела совсем рядом какую-тосине-полосатую маску с темными провалами глаз.