Читать книгу "Блокада 2. Книга 2. Тень Зигфрида - Кирилл Бенедиктов"

— Да выдают нам. Хочешь — бери, у меня еще есть.

— Водитель сгреб несколько папирос, одну засунул за ухо, вторую — в рот, остальные ссыпал в карман.

— Богато живешь, земеля! Сам откуда?

— Из Ленинграда. Здесь на учебе.

Лев предполагал, что расспросы могут продолжиться, и приготовил правдоподобную версию, исключавшую вариант с самоволкой, но водителя его история, как видно, не очень интересовала.

— А я костромской, — сказал водитель. — В армию не взяли, у меня, видишь, рука одна сухая, а шоферить — пожалуйста.

— Как же ты одной рукой-то? — изумился Гумилев.

— Да чего там делать! Я вообще без рук могу. Передачи вон зубами переключаю, хошь, покажу?

И парень заливисто расхохотался.

Под шутки и прибаутки веселого водителя до Москвы доехали быстро. Впрочем, Гумилев помнил, что когда его вез на базу похожий на похоронного агента полковник, дорога от дачи Берии заняла не больше полутора часов.

— Ну, вот и столица, — сказал парень, когда они въехали в город. — Тебе куда?

— Хорошо бы в центр.

— Извини, земеля, я сейчас в Сокольники. До Красносельской могу еще подкинуть, а дальше уж сам. Идет?

Когда Лев вылезал из кабины у станции метро «Красносельская», водитель вдруг протянул ему левую руку — была она совершенно здоровая, ничуть не сухая.

— Грамотно я тебя наколол? — спросил водитель, сам же засмеялся своей шутке и, лихо развернувшись поперек Краснопрудной улицы, рванул обратно к Сокольникам.

Гумилев, улыбаясь, смотрел ему вслед.

Июльская Москва навалилась на него, как наваливается на человека большая и добрая собака, сенбернар или ньюфаундленд. Московский воздух был тяжелым и вязким, и липкий сок тополей капал Гумилеву на плечи, как капают слюни из жаркой собачьей пасти.

Лев не торопясь прошелся по утопающей в зелени Краснопрудной до Трех вокзалов, спустился в метро и доехал до "Площадь Свердлова". Вышел и остановился в раздумье — куда идти дальше. Москву он, как всякий уважающий себя ленинградец, считал городом запутанным и нелогичным, поэтому маршрут следовало выбирать так, чтобы не заблудиться. В конце концов он свернул к гостинице «Москва», дошел до Красной площади, над которой висели заградительные аэростаты, полюбовался золотыми маковками Кремля, и повернул обратно. Широченная улица Горького была торжественно пуста; только сверху, от Пушкинской площади, неспешно катился разноцветный, синий с желтым и зеленым троллейбус. Витрины больших магазинов были заставлены мешками с песком, но двери магазинов были открыты, а значит, они работали. Лев ради интереса зашел в один: продуктов было немного, и все они выдавались по карточкам. Карточек же у него не было.

Из всех продуктов ему, впрочем, был нужен только один, в магазине отсутствовавший. Лев потолкался в очереди присмотрел интеллигентного вида старичка в золоченых очках, и когда тот обменял свои карточки на хлеб и сахар, вышел на улицу вслед за ним.

— Прошу прощения, вы не могли бы мне помочь? Дело в том что мне очень нужно купить шоколадных конфет. А в магазине, я вижу, их не продают. Старичок изумленно воззрился на него.

— Шоколадных конфет? Молодой человек, да вы, наверное, смеетесь! Шоколада нет в Москве с начала войны.

Такого Лев не ожидал. Он почему-то думал, что в Москве есть все, надо только поискать.

— А зачем вам конфеты? — подозрительно спросил старичок оглядывая Льва с головы до ног. — Вы что, сладкоежка?

— Нет, — засмеялся Гумилев. — Мне нужно… в подарок девушке. Это очень для меня важно.

Старичок прищурил бесцветные глазки.

— Ну, раз для девушки, то я вам скажу. Поезжайте на колхозный рынок. Если у вас есть деньги, а еще лучше — что-нибудь на обмен, вы сможете достать там ваши конфеты. Но имейте в виду, это будет дорого!

— Спасибо! — поблагодарил старичка Лев. — А где находится этот рынок? Я в Москве совсем недавно, и плохо здесь ориентируюсь…

— Рынков много, но вы идите на Цветной бульвар, молодой человек. Там самый лучший рынок и самые свежие продукты. Вам объяснить, как идти?..

Стоило Льву свернуть с улицы Горького, как он словно попал в другой город. Вдоль всего Тверского бульвара стояли крытые брезентом армейские грузовики, окна домов были закрыты грубо сколоченными деревянными ставнями, кое-где на крышах виднелись тонкие силуэты малокалиберных зениток. Еще совсем недавно Москва была прифронтовым городом, всего полгода назад немецкие мотоциклисты проводили рекогносцировку в районе Сокола. Но сейчас враг был отброшен на сотни километров к западу, и город вновь жил своей обычной жизнью, оставаясь при этом спокойным и собранным, как опытный боксер, только что выдержавший тяжелый раунд. Лев шел по улицам, выискивая взглядом следы бомбардировок, но ничего похожего не видел. Потом он понял, что встречавшиеся время от времени пустые асфальтовые площадки обозначают места, где когда-то стояли дома, разрушенные немецкими бомбами.

Он спустился вниз по залитому закатным светом Петровскому бульвару. На углу Крапивинского переулка он едва не налетел на выросший как из-под земли военный патруль.

— Осторожнее, студент! — засмеялся командир патруля. — На свидание, что ли, спешишь?

— Да, — автоматически ответил Лев. — На свидание.

"Вот влип, — подумал он, — сейчас потребуют предъявить документы, а что я им покажу? Справку из лагеря?"

— Ну так беги, — подмигнул ему лейтенант. — Хотя она, конечно, все равно опоздает.

Гумилев заставил себя улыбнуться и опустил руку, тянувшуюся к карману пиджака. Как же он сразу не сообразил? Патруль был военный, а он одет в гражданскую одежду. Но почему лейтенант назвал его «студентом»? Ему все-таки почти тридцать!

— Спасибо, товарищ лейтенант!

Он заскочил в первую же попавшуюся на пути парикмахерскую и долго разглядывал себя в зеркало. Вместо угрюмого худющего зэка, который месяц назад вышел за ворота Норильсклага, на него смотрел довольно упитанный розовощекий молодой человек вряд ли старше двадцати трех-двадцати четырех лет.

— Желаете побриться? — спросил пожилой парикмахер. — Или стрижечку?

— Нет, — пробормотал Лев, пятясь к выходу. — Нет, я лучше потом зайду…

"Мне никто не поверит, — подумал он. — Если я наткнусь не на военный, а на милицейский патруль, меня примут за шпиона. Таких ЗК не бывает".

Нужно было скорее делать то, ради чего он сорвался в самоволку. В кармане его пиджака похрустывали двести рублей — таким богатым Лев не чувствовал себя уже много лет.

Центральный рынок поразил его воображение — Лев с трудом представлял себе, что в военное время на прилавках может быть такое изобилие. Везде высились горы овощей и фруктов, упоительно щекотал ноздри аромат свежей зелени, расплавленные золотом светились банки с подсолнечным маслом, белели крупные деревенские яйца. В мясных рядах густо пахло парной говядиной и свининой, вытянув копытца, грустно лежали молочные поросята, кое-где попадались довольно упитанные куры и гуси.