Читать книгу "Погоня [= Чейз ] - Дин Кунц"

— Ты красивая, — сказал он.

— Боже, что за комплимент! — произнесла она с притворным удивлением. — Я думала, что буду выслушивать их по крайней мере через день.

— Я плохо формулирую, но, признаться, приревновал к этому парню. Я же видел, как ты засияла в ответ на его похвалу твоим ногам.

— Может быть, я и эмансипированная женщина, но у меня тоже есть эго.

— Я буду стараться, — пообещал он, дотрагиваясь до ее голого колена. Оно было прохладным и крепким. Прикосновение вызвало такую волну желания и вины одновременно, что он тут же убрал руку. — Достала?

Она открыла конверт и вытащила шесть отпечатанных на мимеографе страничек:

— Список всех учителей, преподающих в старших, младших и выпускных классах.

— С адресами и телефонами, — одобрительно заметил он. — Как тебе это удалось?

— Фокус, которому научилась, постоянно крутясь среди репортеров. — Она наклонилась вперед, щелкнула зажигалкой на щитке, достала сигарету и закурила. Затянулась один раз, а потом довольствовалась тем, что держала ее в руке. — Я встретилась со школьным инспектором и назвалась представителем коммерческой фирмы, рассылающей по почте запросы. Он пребывал в таком отчаянии, что приходится работать летом, когда все учителя в отпуске, и так обрадован возможностью пообщаться с милой молодой женщиной в мини-юбке, что даже не спросил, почему мы запрашиваем информацию лично, а не по почте. К тому же я выписала ему чек со своего собственного счета в качестве платы за список, и мне даже не пришлось объяснять этого. Двадцать пять тысяч долларов за имя, адрес и телефон почти трех тысяч сотрудников — а они, наверное, уже не раз продавали этот список за гораздо большие деньги.

Он восхищенно покачал головой:

— При такой голове тебе даже не обязательно иметь такие ноги.

— Не правда.

— Не правда?

— Если бы он не пялился на ноги, то наверняка более здраво мыслил. И задал бы массу всяких неудобных вопросов.

Чейз вернул ей список:

— Что ж, благодаря твоим ногам мы приближаемся к месту назначения.

— Ты действительно думаешь, что он учитель физики?

— Многое сходится. Включая даже глушитель для пистолета. Обладая профессиональными знаниями, он запросто мог смастерить его сам. Я помню, он говорил, что плохо стреляет именно из-за глушителя.

Чейз остановил машину у ее дома. Они поднялись в квартиру и вместе просмотрели список, обводя фамилии учителей физики — их оказалось всего трое. Он обзвонил их всех за десять минут и с каждым перемолвился несколькими словами. Ни один из них, похоже, не был Судьей. Оставался еще один шанс: совсем не обязательно, чтобы репетитор по физике преподавал в школе именно физику; теперь они обвели фамилии учителей естествознания в старших и младших классах и позвонили всем тридцати девяти. Двенадцать номеров не ответили, еще четверых не было дома, но они должны были прийти после обеда. Среди остальных двадцати трех Судьи не оказалось.

К половине седьмого у них остался только один человек. Чарльз Шинблут, учитель естествознания в начальной школе. Но когда Чейз набрал его номер в седьмой раз, он ответил:

— Шинблут у телефона.

— Вы мистер Шинблут, учитель естествознания в младших классах уолтерсонской школы? — спросил Чейз.

— Да, это я.

— Чарльз Шинблут?

— Да. Кто это?

Чейз повесил трубку.

— Ну? — спросила Гленда.

— Это не Судья, — сказал он. — Мы идем по ложному следу.

Глава 12

Анна и Гарри Карнс жили в скромном белом деревянном доме на Винклер-стрит, в одном из старейших жилых районов города, населенном людьми среднего достатка. На подъездной дорожке, усыпанной гравием, стоял трехлетний “рамблер”; в окнах нижнего этажа горел свет. Плотные желтые шторы скрывали от Чейза внутренний интерьер комнат, но он полагал, что они так же уродливы, как сам дом и весь квартал. Тишину нарушали только шум грузовиков, проезжающих по шоссе в трех кварталах отсюда, да телевизор, включенный на полную громкость в соседнем доме.

— Ну что, идем? — спросила Гленда.

— Я уж думаю, — сказал Чейз, — может быть, гомосексуализм здесь ни при чем?

— Но человек, который преследовал их, ездил на красном “фольксвагене”, как говорит Луиза Элленби. И когда ты обвинил его по телефону, реакция, как тебе показалось, была слишком бурной.

— Но считается, что голубые не так склонны к насилию, как обычные люди. И те, с которыми я общался, вполне подтверждают это мнение. Не могу представить, чтобы хоть один из геев, которых я знал, взял нож и пошел убивать.

— Отвергнутый любовник, — предположила Гленда.

— Слишком банально, чтобы быть правдой. Она скользнула поближе к нему, не обращая внимания на панель между сиденьями.

— В чем дело, Бен? По-моему, ты просто ищешь отговорку, лишь бы не идти и не говорить с родителями Майкла.

Он посмотрел на освещенные окна и вздохнул:

— Они, чего доброго, начнут благодарить меня за попытку спасти их сына, и я снова сделаюсь героем. Знала бы ты, как мне это надоело.

— А может быть, и не начнут, — возразила она. — Они и не знают, кто ты такой.

Он распахнул дверцу машины и поставил ногу на край тротуара:

— Ну, пойдем, покончим с этим.

Дверь открыла Анна Карнс, седая женщина, не пользовавшаяся косметикой; но и пользуйся она ею, вряд ли это бы помогло. Слишком резкими были черты ее лица — сплошные углы и плоскости, глаза чрезмерно близко посажены, губы тонкие и поджатые. На ней бесформенно висело домашнее платье, доходившее до середины толстых икр. Нет, она вовсе не заботилась о стиле, просто платья такой длины, по-видимому, носила всегда.

— Входите, пожалуйста, — пригласила она. — Рада вас видеть.

Серость. Все в доме выглядело серым, грустным и обыденным. Мебель в гостиной темная и тяжелая: на спинках кресел и диванов — белые чехлы. Горели две лампы, причем обе тусклые, какие-то подслеповатые. Телевизор работал, но казалось, никто его не смотрит. Стены комнаты окрашены в унылый коричневый цвет — такими обычно бывают стены в общественных учреждениях — в школах или в коридорах мэрии. На стенах висело с полдесятка табличек с девизами, полностью соответствующими вкусам хозяев.

Гарри Карнс оказался таким же серым, как его жена и их комната, человеком низенького роста и хилого сложения. Руки его дрожали, если только он не клал их на подлокотники кресла; он избегал смотреть на Чейза и устремил свой взгляд куда-то за его левое плечо.

Чейз и Гленда сели на диван, не прислоняясь к спинке; им было явно не по себе в этой комнате с чехлами, лозунгами и выставленными напоказ библиями. Миссис Карнс то и дело бросала неодобрительные взгляды на голые ноги Гленды, едва прикрытые мини-юбкой, а мистер Карнс усердно притворялся, будто вообще не знает, что Гленда женщина. Общее настроение было как на похоронах.