Читать книгу "Туманы Авалона - Мэрион Зиммер Брэдли"

Он, как в свое время Артур, шел бросить вызов Королю-Оленю. Я и забыла, что Гвидион невысок ростом, как Ланселет. Эльфийская Стрела – так саксы прозвали Ланселета; невысокий, смуглый и смертоносный. Артур был выше его на голову.

О, во времена Богини человек выходил против Короля-Оленя, взыскуя его сана! Артур предпочел дождаться кончины своего отца, но теперь в этой стране правят иные порядки – отец враждует с сыном, сыновья бросают вызов отцам – и все ради короны… Я словно видела, как земля краснеет от потоков крови там, где сыновья не желали терпеливо дожидаться своего восшествия на престол. А затем я увидела среди кружащейся тьмы Артура, высокого и светловолосого… он был один, отрезанный от всех своих товарищей, и в руке у него сверкал обнаженный Эскалибур.

Но за этими кружащими фигурами вставали и иные картины: вот Артур, забывшийся беспокойным сном у себя в шатре, вот Ланселет охраняет его сон. А где-то – я знала это – спит и Гвидион, окруженный своими воинами. Однако же некая часть их души рыскала по берегам Озера, вглядываясь во тьму, выискивая друг друга и держа мечи наготове.

– Артур! Артур! Выходи на бой! Или ты слишком меня боишься?

– Никто не посмеет сказать, что я когда-либо бежал, не смея принять бой!

Артур повернулся к Гвидиону, что как раз вышел из леса.

– А, так это ты, Мордред, – сказал он. – А я так и не мог до конца поверить, что ты действительно выступил против меня – не мог, пока не увидел этого собственными глазами. Я-то думал, что все эти россказни – выдумки недоброжелателей, старающихся подорвать мое мужество. Но что я тебе сделал? Отчего ты сделался врагом мне? Почему, сын?

– Неужто ты вправду веришь, что я когда-то переставал им быть, отец? – с невыразимой горечью произнес Гвидион. – Для чего же еще я был рожден на свет, как не для этого мига, для того, чтоб бросить тебе вызов – ради дела, что ныне не принадлежит уже этому миру? И я не знаю теперь, почему я выступил против тебя – потому лишь, что у меня не осталось иной цели в жизни, или ради этой ненависти.

– Я знал, что Моргейна ненавидит меня, – тихо произнес Артур, – но не думал, что ненависть ее настолько глубока. Неужели ты обязан подчиняться ей даже в этом, Гвидион?

– Так ты думаешь, что я исполняю ее волю? Глупец! – прорычал Гвидион. – Если бы что-то и могло заставить меня пощадить тебя, так это мысль о том, что я выполняю волю Моргейны, что это она желает свергнуть тебя! Я не знаю, кого ненавижу сильнее – – тебя или ее!

А потом я шагнула в свой сон – или видение, или что бы это ни было, – и осознала, что стою на берегу озера, облаченная в одеяние жрицы, стою меж Артуром и Гвидионом, готовыми сойтись в схватке.

– Должно ли этому свершиться? К вам обоим взываю – во имя Богини, помиритесь! Я виновна пред тобою, Артур, и пред тобою, Гвидион, но вы должны ненавидеть меня, а не друг друга, и я прошу вас именем Богини…

– А что мне Богиня? – Артур сжал рукоять Эскалибура. – Я всегда видел ее в тебе, но ты отвернулась от меня, а когда Богиня отвергла меня, я нашел другого Бога…

А Гвидион, взглянув на меня с презрением, произнес:

– Мне нужна была не Богиня, а мать, а ты отдала меня той, что не боялась ни Богини и никого из богов.

– У меня не было выбора! – воскликнула я. – Я не могла иначе…

Но они бросились друг на друга, промчавшись сквозь меня, словно я была соткана из воздуха, и мне почудилось, что их мечи встретились в моем теле… А потом я вновь оказалась на Авалоне и в ужасе глядела в зеркало – а там ничего не было видно. Ничего, кроме пятна крови, расплывающегося на поверхности Священного источника. У меня пересохло во рту, а сердце бешено колотилось о ребра, стараясь вырваться из груди, и на губах чувствовался горький привкус краха и смерти.

Я подвела, подвела, подвела всех! Я была неверна Богине – если и вправду существует какая-либо Богиня, кроме меня самой, неверна Авалону, неверна Артуру, неверна брату, и сыну, и возлюбленному… и все, к чему я стремилась, обратилось в прах. Небо посветлело, и на нем уже появились отсветы зари. Скоро взойдет солнце. И я знала, что сегодня где-то там, за туманами Авалона, Артур и Гвидион встретятся – встретятся в последний раз.

Когда я вышла на берег, дабы вызвать ладью, мне почудилось, будто вокруг меня собралось множество низкорослых смуглых людей, а я шла среди них, как надлежит жрице. На ладье не было никого, кроме меня, – и все же я знала, что вместе со мною сейчас стоят и другие женщины в платьях и венцах жриц: Моргейна Дева, отправившая Артура бросить вызов Королю-Оленю, и Моргейна Матерь, в муках родившая Гвидиона, и королева Северного Уэльса, сотворившая затмение, чтоб заставить Акколона выступить против Артура, и Темная королева волшебной страны… или то была Старуха Смерть? А когда ладья приблизилась к берегу, я услышала возглас последнего из спутников Артура:

– Смотрите! Смотрите – вон там, от восхода плывет ладья, и на ней – четыре королевы! Волшебная ладья Авалона…

Он лежал там, и волосы его слиплись от крови – мой Гвидион, мой возлюбленный… а у его ног лежал мертвым другой Гвидион, мой сын, ребенок, которого я никогда не знала. Я наклонилась и закрыла его лицо своей вуалью. Я понимала: настал конец эпохи. В былые времена молодой олень ниспровергал Короля-Оленя и сам в свой черед становился Королем-Оленем. Но теперь священное стадо перебито, а Король-Олень убил молодого оленя, и некому будет занять его место…

И Король-Олень тоже должен умереть – пришла его пора.

Я опустилась на колени рядом с ним.

– Меч, Артур. Эскалибур. Возьми его. Возьми и брось в воды Озера.

Священные реликвии навеки ушли из этого мира, и последняя из них, меч Эскалибур, должен последовать за ними. Но Артур крепко сжал рукоять и прошептал:

– Нет… его следует сохранить для того, кто придет мне на смену… кто объединит их всех ради общего дела… меч Артура… – он приподнял голову и взглянул на Ланселета. – Возьми его, Галахад… Слышишь – в Камелоте поют трубы, призывают легион Артура… Возьми его – ради соратников…

– Нет, – тихо произнесла я. – Эти дни миновали. Нельзя, чтобы кто-то после тебя заявлял, что владеет мечом Артура.

Я осторожно разогнула пальцы Артура, сомкнутые на рукояти.

– Возьми его, Ланселет, – мягко попросила я. – Возьми и брось в Озеро, как можно дальше. Пусть туманы Авалона навеки поглотят его.

Ланселет безмолвно повиновался. Я не знала, осознает ли он мое присутствие, а если да, то за кого он меня принимает. Я прижала Артура к груди и принялась тихонько укачивать. Жизнь покидала его; я знала это, но у меня даже не было сил плакать.