Читать книгу "Я, ангел - Константин Аврилов"

– Толкает прихожанам наркотики? – с тайной радостью спросил Тиль.

– К счастью, нет... Но... Вот... Как бы...

– Парень, или говори, или извини, мне некогда.

– Она игрок! – выпал 898-й, сделав страшные глаза.

Бывший капитан инстинктивно сунулся в карман штанов, где раньше хранились сигареты, но тут же отдернул руку:

– Отстояли мы мессу, благодать и умиление, овечка моя отправилась в умывальню, совершила вечерний туалет, испросила у матушки-настоятельницы благословение, раскланялась с сестрами и уединилась в своей келье. Я уже собрался оставить ее, как вдруг эта... лезет под кровать и вытаскивает ноутбук. Мне стало любопытно. Выходит в Сеть и прямиком отправляется на сайт интернет-покера. А дальше началось такое... Короче говоря, овечка оказалась заядлым игроком. Да еще каким. Блефует так, что дым столбом. И ей страшно везет: за вечерний тур пришло два раза флеш-рояль, представляешь! Если бы мне так везло в карты...

– А ты наверняка подсказывал?

– Ни за что! Это ведь игра. Да она сама отличный мастер, как будто видит карты насквозь. За вечер выиграла страшное количество денег. Я лично так бы не смог. И, того гляди, станет победителем турнира. Знаменитость на покерном портале, лучший игрок под ником «Crazy Witch». Что будет дальше, страшно подумать...

– Зачем думать, варианты смотрел?

– Посмотрел, конечно.

– Ну, и?

– Она может бросить монастырь и стать чемпионом мира по покеру! – в ужасе прошептал 898-й. – Это какой-то кошмар!

Как восхитительно было бы засмеяться в лицо или попрыгать на мозоли, напомнив, как они с 897-м хвастались овечками, или просто покуражиться. Но Тиль развеселился. Эта проблема казалась таким карликом по сравнению с ядреной кашей, которую заварила милашка Тина. Он засмеялся.

898-й обиженно надул губы.

– Ты что?

– Уже собрал чемоданы на Хрустальное небо, а овечка пакость выкинула. Штрафных много выписали?

– Нет, мелочь, почти ерунда, – неуверенно соврал ангел. – Меня другое беспокоит: что мне теперь делать?

– Как же ты в досье проглядел?

– Честно говоря, не очень подробно изучал, так, пробежался. Думал – монашка, какие могут быть сложности... Ты мне поможешь?

– Это в чем же?

– Посоветуй, что с ней делать.

– Ладно, так и быть. Только сначала кое-что проясни, наверняка у Сведенборга больше лекций слушал.

– Согласен, – заспешил 898-й.

– Ответь честно: у ангелов есть свои ангелы? Ну, такие супер-ангелы, которые могут им помогать, а мы про них ничего не знаем, как овечки – про нас?

Изобразив глубокое раздумье, 898-й поскреб в затылках:

– Говорят, над нами, простыми ангелами, стоят небеса других ангелов, а над ними еще и над теми тоже. И так до бесконечности. Они над нами, но думаю, что не вмешиваются, только наблюдают. Должно быть, это интересно. Точно не знаю. Сведенборг не рассказывал, только слухи. Наверное, узнаем на Хрустальном небе... Так что мне делать?

– Ты ангел, выбирай варианты и принимай решение, – ответил мстительный Тиль.

Сокурсник надулся от обиды и сгинул.

Все-таки не сдержавшись, Тиль проверил перышко: штрафных оказалось столько, что впору впасть в отчаяние. Кто бы ему помог советом. Кто бы его пожалел и утешил. У этого героя овечек будет сколько хочешь, а у него одна-единственная. И что с ней делать – непонятно. Захотелось вызвать Витьку, то есть уже Ибли, но почему-то Тиль отложил на крайний случай. Как запасной парашют.

Что же он хотел? Ах да, расслабиться. Ангел присел около дерева и постарался. Но ничего не получилось. Завертелись, сворачиваясь плотным клубком, мысли об овечке. А в центре, в самой глубине клубка, блестела слезинка, которая отчего-то не давала покоя, тревожила и сбивала с толку.

Почему она так упрямо хочет лишить себя жизни? Насколько показывало досье, раньше таких проблем не водилось. Тина была взбалмошной, но жизнелюбивой. Раз втемяшилась идея, скорее всего попробует еще раз. И еще, пока не получится. Ангел бессилен остановить, если не узнает причину. Надо еще раз внимательно поискать. Нечего рассиживаться и бездельничать. Все равно скукота кругом.

Тиль вскочил на Мусика, и они понеслись.

Мокрые волосы свисали водорослями, Тина закуталась в пушистый халат и, подвернув ноги, восседала на кровати, смахивая на огромного птенца в белом пуху. Виктория Владимировна стояла напротив, потому что сидеть было не на чем, и пыталась воспитывать дочь, осторожно подбирая слова, будто оберегая самолюбие избалованного ребенка.

Проникнув в комнату на цыпочках, хотя никто не мог его услышать, кроме Мотьки, салютовавшего хвостом, ангел для порядка заглянул в варианты. Ближайшее не сулило проблем. И на том спасибо.

– ... ведь если бы я не послал за тобой Андрея, которого ты, кстати, потребовала уволить, понимаешь, что было бы? – голос матери дрожал от тревоги.

– Что бы было? – равнодушно повторила Тина.

– Даже страшно представить. А если бы тебе подкинули наркотики? А если бы эта баба или гаишник подали на тебя в суд?

– Не проблема. Заплатили бы.

– А если бы этот сумасшедший майор что-нибудь с тобой сделал?

– Трахнул? – с наивной улыбкой спросила дочь. – Прикольно.

Виктория Владимировна собрала все материнское терпение и мягко спросила:

– Зачем ты так себя ведешь?

Тина запахнула отвороты халата и попросила:

– Я очень устала, Вика, я хочу спать.

– Не называй меня Викой.

– Хорошо, Вика. Спокойной ночи.

Мать вышла из спальни нарочно медленно, но дверью саданула от души.

Тина замерла, словно буддийский монах в медитации, уставившись в невидимую точку. Как раз удобно разобраться с досье.

Тиль сосредоточил внимание, но перепутал плечо. Он понял ошибку, когда случилось нечто. За каждым экранчиком явилось по три новых, а дальше каждый из них стал множиться на три следующих. Через миг над овечкой вздымалось величественное древо будущего, всей ее жизни, вернее не одной жизни, а бесконечного разнообразия всех жизней, которые бы она смогла прожить. Варианты уходили далеко ввысь, ветвились раскидистой кроной, плодились и размножались, увеличивая разнообразие беспредельно. Наверное, ангел мог просмотреть каждый, но для этого потребовалась не одна вечность. Узнать все закоулки судьбы овечки по силам только бесконечности. Вот что значит их свобода. Ангел поразился открывшейся красоте. И ощутил до самой глубины своего естества, что так же беспомощен, как и овечка, перед великим творением, в котором каждый – маленький винтик, песчинка и необходимая часть целого. Вся его помощь, любой выбор его или овечки уже были спланированы, они все равно будут двигаться по предначертанному, пересекаясь с миллионами древ судеб других овечек и сплетаясь в Большой замысел. Постичь или обыграть его не стоит пытаться маленькому ангелу. Но вариантов так много, они столь разнообразны, что в конечном счете и овечка, и ангел свободны в своих поступках. Он мог предпринимать любые усилия, любую помощь, и это уже было в древе вариантов и, наверное, включено в неизмеримой последовательности причин Большого замысла. Но если не будет делать ничего, древо не оборвется и Большой замысел примет это равнодушно, что тоже наверняка предусмотрено. Парадокс свободы и неизбежности. И ради чего тогда все?