Читать книгу "Бог с нами - Александр Щипин"

Оттуда Полуяна отправили в космические войска — в какую-то совершенно секретную часть, которой предстояло сражаться с инопланетянами, когда начнется межпланетная война. Для этого солдат учили драться в невесомости, стрелять в условиях маленькой силы тяжести и выживать в долгих перелетах через безвоздушное пространство. Примерно раз в квартал их засовывали в железную коробку, символизировавшую космический корабль, и в течение двух недель попеременно имитировали внутри нее перегрузки и невесомость, после чего «лазерное мясо», как любил выражаться в своих духоподъемных выступлениях перед строем капитан Скляренко, должно было совершить двадцатикилометровый марш-бросок через пустыню, посреди которой располагалась военная часть. После первого же из них Полуян заявил, что предполагаемый противник, только посмотрев на лица одуревших от двухнедельного заточения бойцов, сразу же свернет всю свою деятельность в нашей части галактики и объявит ее зоной карантина. Шутка наверняка имела бы больший успех, если бы хоть кто-нибудь из добравшихся до финиша был в состоянии улыбнуться. Еще Константин подозревал, что правильнее было бы готовиться к ведению не масштабных боевых действий, а партизанской войны в условиях оккупации, когда настоящие хозяева планеты официально об этом объявят, но эти мысли уже благоразумно держал при себе.

На территории той же части была шахта, где посменно молились двое солдат — каждый два раза в сутки по шесть часов. Лифта в шахте не было, и каждый раз богомольцам приходилось спускаться и подниматься по вбитым в стену скобам, которых, как они знали не хуже какого-нибудь Шерлока Холмса с его навязчивым желанием пересчитывать ступеньки, фонари и половицы, было ровно семьдесят восемь. Внизу находилось крохотное помещение примерно два на два метра, выстланное в несколько слоев ковром, заметно протершимся посередине, там, где солдаты опускались на колени, с электрической лампой под потолком, чей резкий свет смягчался пыльным и заляпанным краской плафоном, и кукишем камеры наблюдения в углу, с помощью которой за молящимися следил дежурный. К стене была прибита гвоздем вырезанная из газеты и давно пожелтевшая икона Казанской Божьей Матери: такая была почему-то в шахте традиция — не молиться перед иконами деревянными и освященными.

Говорили, что таких шахт по всей стране несколько десятков и что вместе они составляют специальный молитвенный щит, охраняющий Россию. Богомольцы ни с кем близко не общались — ив первую очередь друг с другом, поскольку виделись, только сменяя один другого под землей, — однако пользовались в части несколько опасливым уважением. Как-то раз альтернативно одаренный дедушка из космонавтов, не рассчитав дозу в ходе празднования успешного окончания тренировочного перелета, решил провести с одним из них воспитательную работу и весьма в этом преуспел, пока не был обнаружен товарищами. Важность бесперебойного функционирования молитвенного щита ему объясняли долго, доходчиво и даже с участием младшего офицерского состава. Первое, что дедушка сделал через пару недель, снова научившись ходить, — отправился вымаливать у своего воспитанника прощение, что, впрочем, оказалось нетрудно. Полуян с обоими обитателями молитвенной шахты, которая казалась зеркальным отражением колокольни, тоже в лучшем случае здоровался, однако чувствовал какую-то умиротворяющую гармонию от самого устройства этой страны Оз посреди пустыни, где молились в преисподней, а готовились воевать на небе: во всем этом было правильное равновесие.

После армии Константин устроился в милицию, и хотя заниматься там этой метафизической эквилибристикой было непросто — тем более теперь, на посту начальника отделения, — майор соорудил себе страховку из подручных материалов. Он решил, что количество зла в мире постоянно, поэтому, совершая дурной поступок, он спасает от этой необходимости кого-то другого, что, в конце концов, зачтется обоим. Когда начался конец света и перспектива — туннель голой аллеи ясным осенним днем — перспектива Страшного суда нарисовалась слишком отчетливо, жить стало еще сложнее: теперь все хорошее нужно было отложить на загробную жизнь, сконцентрировав в этой, земной, побольше страданий и неудобств. Поэтому, проснувшись в дежурке среди ночи с больной головой, Полуян почувствовал некоторое удовлетворение. Он встал со стула, разминая шею, и пошел в туалет, где долго тер_ худое лицо и затылок смоченными холодной водой руками. Потом майор пригладил мокрые волосы и усы, стряхнув в раковину мелкие капли, вытер руки туалетной бумагой и вышел в коридор. В кабинете участковых почему-то горел свет. Он толкнул неплотно закрытую дверь и увидел сидящего на стуле у окна человека, который спал, положив голову на скрещенные руки и странно выставив локти вперед.

Полуян подошел ближе, обнаружил, что человек прикован наручниками к батарее, и несильно пнул его в щиколотку.

— Подъем, — хриплым со сна голосом сообщил он и прочистил горло.

Митя Вишневский поднял голову и, забыв про наручники, лязгнул цепью о трубу. На линолеум сухо посыпалась цементная крошка.

— Не оторви, и так все на соплях, — равнодушно сказал майор и сел за один из столов так, чтобы видеть Митино лицо. — Ты чего не в обезьяннике со всеми?

— Не знаю.

— Тебя хоть сторожит кто?

— Заходит один иногда. Спрашивает, не надо ли в туалет.

— И как?

— Что «как»?

— В туалет не надо?

Митя подумал.

— Нет.

Полуян во время разговора выдвигал один за другим ящики стола, пока не нашел в одном из них растворимый аспирин. Он потряс над ухом пластиковую тубу и, удовлетворившись глухим стуком внутри, начал оглядываться в поисках посуды. Чашки обнаружились в противоположном углу кабинета, на маленьком столике, где также умостились черный сундук принтера и порыжелый фикус в горшке с бледной пересохшей землей. Полуян на всякий случай еще раз заглянул в ящики, поморщился, но все-таки вылез из-за стола. Выбранную чашку он поднес к свету, придирчиво осмотрел ее внутреннюю поверхность и даже на всякий случай коротко дунул туда, после чего налил себе воды из пятилитровой пластиковой бутыли. Вернувшись на место, майор бросил в чашку аспирин и стал смотреть, как вода мгновенно забурлила от сотен крошечных взрывов, которые обгладывали тающую на глазах таблетку, словно плоскую, не успевшую повзрослеть землю.

— Ты из сектантов или наоборот? — спросил он, не поднимая на Митю глаз.

— Из сектантов.

— И зачем же вы людей убиваете?

Митя промолчал, посчитав вопрос риторическим.

Дождавшись, когда вода перестанет пузыриться, Полуян опорожнил чашку в три больших глотка и, обтерев рукой усы, повторил, теперь уже пристально глядя на Митю покрасневшими глазами:

— Оглох, сатанист? Я говорю, зачем людей убиваете?

— Это не мы.

— И какие ваши доказательства?

— У нас презумпция невиновности.

— У нас первородный грех. — Полуян покрутил шеей и поморщился. — Я тебе так скажу… Тебя как звать-то?

— Дмитрий, — ответил Митя. — Юрьевич.