Читать книгу "Счастье - Даниэла Стил"

– Я думаю, нам всем это пойдет на пользу.

Олли словно оправдывался перед ней, хотя в этом не былонужды.

– Я тоже. Но что, по-твоему, скажут дети?

– Что они могут сказать? Я не могу контролироватьБенджамина, когда приходится ездить туда-сюда. Если они это воспримут кактрагедию и не привыкнут до июня, мы всегда можем вернуться обратно в Перчес, иосенью они пойдут в свои прежние школы. Но мне думается, так надо было сделатьс самого начала.

Дафна снова кивнула. Он был прав. Всегда можно вернуться, асейчас очень важно оградить Бенджамина от волн, которые его захлестывали вПерчесе.

– А твой шаг не кажется тебе слишком радикальным?

– Хочешь сказать, что я спятил?

Олли нервно улыбнулся ей. Он только что сам задавал себеэтот вопрос, удивляясь, сколько всего натворил, пока дети были с матерью наканикулах. Он боялся им говорить, но в то же время был радостно взволнован. Длявсех них наступала интересная новая жизнь, а для проблем Бенджамина, казалось,нет лучшего решения.

– По-моему, ты поступаешь правильно. Только для них этобудет опять большая ломка.

– Может, на этот раз в хорошем направлении.

Олли прошелся по гостиной. Квартира была симпатичная, онподумал, что детям она понравится, особенно Мелиссе. Дом стоял на 84-й улице,по обеим сторонам обсаженной деревьями, в двух кварталах от Централ-парка.Именно этого хотел Оливер, когда решил искать квартиру в городе.

– А ты, Даф, что думаешь? Ты в самом деле считаешь, чтоя спятил?

Он вдруг испугался разговора с детьми. Что, если они опятьстанут невменяемыми? А ведь, принимая это решение, он был так уверен в егоправильности.

– Я не считаю, что ты спятил, и думаю, все будетхорошо. Просто не ожидай, что они будут прыгать от радости и кричать, какая этовеликолепная идея. Перемена их вначале испугает, хоть ты и делаешь все, чтобыее смягчить. Дай им время привыкнуть.

– Да-да. Как раз об этом я и думал.

И все-таки Олли не ожидал, что реакция детей будет такойрезкой. Новость он им сообщил на следующий день. Он встретил их в аэропорту иповез в город, обещая показать кое-какой сюрприз. Ребята были в прекрасномнастроении, по пути рассказывали ему, где были, что видели, как здоровопокатались с мамой на лыжах. На этот раз их болтовня его не расстроила, онслишком волновался, как они воспримут его нью-йоркский сюрприз.

– Папа, мы что, едем к Дафне? – спросила Мелисса.

Но Олли только покачал головой. Утром он сказал Агнес. Табыла изумлена, но согласилась на переезд в Нью-Йорк. Для нее было важнооставаться с детьми.

Олли подъехал к дому, припарковал машину и повел их внутрь.Дети с любопытством озирались.

– Па, а кто здесь живет? – допытывался Сэм, но Оливерснова покачал головой, провел их в лифт и нажал на кнопку седьмого этажа.

– Да, сэр, – улыбнулся лифтер.

Швейцар сразу узнал в нем нового-жильца квартиры 7Н ипоэтому не спросил, куда они идут.

Оливер встал перед дверью квартиры и позвонил. Никто неоткрыл. Тогда он пожал плечами, достал из кармана ключ, открыл дверь и широкораспахнул ее, пропуская детей. Они стояли, уставившись на него, думая, не сошелли папа с ума.

– Заходите, ребята, не стесняйтесь.

– А чья это квартира? – шепнула Мел, не решаясь войти,Сэм же спокойно вошел и стал озираться. Внутри никого не было, и Сэм дал знакостальным следовать за ним.

Тут Бенджамин догадался, вид у него был очень расстроенный.Но Мел стала громко восхищаться, какая замечательная старинная мебель вквартире.

– Я рад, что тебе нравится, моя милая, – улыбнулсяОлли. – Это наше новое нью-йоркское жилище. Ну, как вам?

– Ого! – Мелисса была в восторге. – Папочка, а когда мыбудем здесь жить?

Раньше у них никогда не было квартиры в Нью-Йорке. Сэма этоозадачило:

– Значит, на неделе ты больше не будешь приезжатьдомой, а, пап?

– Конечно, буду. Гораздо раньше, чем прежде. Мы всебудем здесь жить до конца учебного года, а потом опять вернемся сюда всентябре.

Олли старался увлечь их этой идеей, но вдруг понял, что унего не получилось и дети испуганы.

– Ты хочешь сказать, что мы сюда переезжаем? – в ужасеспросила Мел. – А как же наши друзья?

– Вы можете встречаться с ними в уик-энды и летом. Аесли нам не понравится, мы не будем сюда возвращаться осенью. Но я думаю, чтонам надо хотя бы попробовать.

– Ты хочешь сказать, что мне сейчаспридется менятьшколу?

Мелисса не могла поверить. Скрывать от нее правду не имелосмысла. Олли кивнул и посмотрел на их лица. Сэм, казалось, был ошарашен, а Мелопустилась в кресло и расплакалась. Бенджамин вообще ничего не сказал, толькосмотрел на отца с каменным лицом. Он знал, что эта мера предпринимается в томчисле и из-за него, но его гнева это не умаляло. Отец не имеет права так с нимипоступать, никакого права. Мало того, что уехала их мать, а теперь они самидолжны менять школы и переезжать в Нью-Йорк. Внезапно все круто поворачивалось.Но именно этого хотел Оливер, особенно в отношении старшего сына, и Бенджаминэто понимал.

– Ну, что вы, ребята, все будет отлично. Подумайте,какая новая, интересная жизнь начинается.

– А как же Агги?

Сэм еще больше расстроился. Он не хотел больше расставатьсяс теми, кого любил, но отец быстро успокоил его:

– Она тоже переезжает.

– А Энди?

– И он может с нами жить, пока не начнет безобразничать.А если будет грызть мебель, придется отправить его к дедушке и забирать вуик-энды.

– Он будет вести себя хорошо. Обещаю тебе.

У Сэма были широко раскрыты глаза, но он по крайней мере неплакал.

– А можно посмотреть мою комнату?

– Конечно, – обрадовался Олли. Хоть Сэм проявилинтерес. Мелисса продолжала строить из себя обиженную, а Бенджамин угрюмоуставился в окно. – Пока это не бог весть что, но когда мы перевезем сюда частьтвоих вещей, будет грандиозно.

К счастью, у владельца квартиры были двое – сыновей и дочь,поэтому две детские имели все признаки мальчишеских, а третья была оформлена врозовых тонах, оригинально обставлена и в два раза больше той, в Перчесе. НоМел отказалась даже зайти в нее. Сэм все доложил сестре, когда вернулся вгостиную.

– Там все о'кей. Мел... она розовая... тебепонравится...

– Мне все равно. Я сюда не перееду. Поселюсь с Кэролили с Дебби.

– Нет, дорогая моя.

Голос у Оливера был спокойный и твердый.