Читать книгу "Искусство провокации. Как толкали на преступления, пьянствовали и оправдывали разврат в Британии эпохи Возрождения - Рут Гудман"

В те времена, будучи молодой женщиной, вы могли расстроить или разозлить старшее поколение с помощью нескольких довольно дешевых аксессуаров. Шляпы стоили недорого, и их можно было сделать более провокационными, закрепив на них перья или какие-нибудь другие чисто мужские украшения. Можно надеть шляпу набекрень, а можно сдвинуть чепец к затылку, а шляпу вперед, чтобы была видна только шляпа и волосы; это весьма смелый и самоуверенный образ, причем при этом вы даже не отказываетесь от женской скромности, выражаемой чепцом. Если у вас нет денег на модный женский дублет, закрепите на своем боди несколько пуговиц в качестве ложных застежек, скрывающих традиционные завязки. А еще можно поиграть с цветами. В современном мире розовый цвет имеет очень сильную гендерную привязку. Имел он ее и в эпоху Тюдоров и Стюартов, только вот в отличие от XXI века это был «мужской» цвет. Теория влаг гласила, что красный – это цвет «мужской» влаги, крови, а синий – цвет водянистой флегмы, доминировавшей в женской физиологии. Розовый, как более бледный оттенок красного, считался особенно подходящим для мальчиков. Многие мужчины носили бледно-розовые воротники, которые придавали более теплый и «мужественный» оттенок коже, а женщины предпочитали более холодные синие тона, создававшие иллюзию бледности. Модницы, которые приводили в такой ужас короля Якова своими «мужскими» шляпами, короткими волосами и дублетами в начале XVII века, часто носили красные и розовые цвета, чтобы лишний раз подчеркнуть свою игру с гендером.

Яркая одежда в целом была провокационной для любого пола. Если вы хотели похвалить кого-то, неважно, мужчину или женщину, то отзывались об их одежде как о «благоразумной» («sober»). Под этим эпитетом имелось в виду, что одежда общепринятого покроя и мрачных цветов. Как ни парадоксально, по-настоящему темные оттенки были дороги и требовали намного больше краски и более длительных процессов обработки. Так что одежда, которая кажется нам «благоразумной» и сдержанной, на самом деле могла быть еще более показушной, чем светлая. Черная одежда, украшенная не менее черными тесемками, шнурами, пуговицами и вышивкой, которая нам сейчас покажется неброской, в XVII веке считалась открытой демонстрацией богатства. Небогатые люди – либо по собственному выбору, либо по финансовой необходимости – носили серые и коричневые цвета, характерные для дешевой некрашеной шерсти. Черная одежда, которую многие из нас ассоциируют с пуританами, на самом деле скорее принадлежала купцам, щеголявшим своим богатством.

Поскольку большинство людей хотят хорошо выглядеть, не стоит удивляться, что очень многие в ту эпоху старались купить хоть немного этой дорогой черной одежды. Если просмотреть списки имущества и завещания англичан, то найдете в них немало черной одежды; собственно, если упоминается одежда определенного цвета, то черный вы в этих списках обнаружите в три раза чаще, чем все остальные цвета, вместе взятые. Одежда, которую упоминают в этих источниках, – обычно самая лучшая из всей, которой владел человек, самая ценная и достойная внимания. Популярность черной одежды и ее ассоциация с лучшим воскресным костюмом означала, что черный цвет привлекал меньше враждебности, чем лишь немногим более дешевые яркие цвета других оттенков.

Если вы хотите, чтобы все вас заметили, а местные хлопотуны начали недовольно цыкать, купите себе что-нибудь ярко-зеленое. Чтобы получить хороший зеленый цвет, ткань нужно было сначала покрасить в ярко-желтый, а потом еще раз прокрасить ярко-синей краской. По-настоящему яркий и живой цвет получить было довольно трудно; с болотно-зеленым цветом никаких проблем нет, а вот для ярко-зеленого цвета требовался хороший навык, правильная вода и много краски. А еще ярко-зеленая одежда быстро выцветала, потому что желтая краска чувствительна к цвету, а синяя часто стирается. Это была основная проблема людей, которые хотели покрасить в два этих базовых цвета любую вещь, которая должна была служить долго, а при соединении их вместе проблемы лишь усугублялись. Таким образом, ярко-зеленые вещи были не только дороги, но и быстро изнашивались. Их носили очень немногие – и тем сильнее был эффект. Цветам придавали самое разное «значение», но ярко-зеленый, пусть его и связывали с болезнью, завистью и тоской, чаще считался цветом, обозначающим жизнь, весну и энергию. Ярко-зеленый цвет часто специально выделяли в обличительных речах против «яркой и аляповатой» одежды, полной противоположности «благоразумной».

Впрочем, намного больше печатных возмущений, чем трансвестизму и ярким цветам, вместе взятым, было посвящено порочной шейной одежде. Все наши самые шокированные наблюдатели за мужскими шляпами, остроконечными дублетами и мужчинами, которых возбуждало переодевание в женскую одежду, с отвращением писали о том, что люди носили на шеях; впрочем, об этом же писали и многие менее «набожные» авторы. Воротники и жабо не имели каких-то особых религиозных коннотаций, так что проклятиями и геенной огненной за них не грозили, но некорректное ношение воротников и манжет вызывало общественное неодобрение и немало ворчания. Больше всего людей раздражало честолюбие – а все потому, что с помощью шейной одежды можно было преодолеть барьер богатства. Манжеты, жабо и воротники – это небольшие предметы одежды, и делают их не из дорогого бархата и шелка, а из куда более доступного льна. Чтобы сделать воротник, требовалось только терпение и умение шить прямыми стежками – а и того и другого у женщин было в достатке. Крахмал, волшебный ингредиент, благодаря которому воротники стояли и блестели, как подобает символам статуса и моды, тоже был дешев, а накрахмаливанию научиться было довольно легко.

Поначалу жабо было аксессуаром придворных; считается, что оно обрело популярность в 1564 году, когда в Лондон приехала прачка из Фламандии. Она научила лондонцев готовить крахмал и делать из простого гофрированного воротника, который формировался вокруг пальцев, большие, широкие, жесткие жабо, которые мы считаем одним из символов Елизаветинской эпохи. Новая зарубежная мода вызвала определенное презрение, но громче всего недовольные голоса зазвучали, когда воротники «сбежали» с королевского двора на шеи купцов, священников и даже простых служанок. В своей пародийной героической поэме 1630 года «Во славу чистого льна» Джон Тейлор писал:

Вначале лишь носили воротник Те, кто уменьем всех превосходили. Сейчас же стар и млад, богат и беден Себе воротничок позволить может, Простой, расшитый, даже с кружевами.

Кроме того, отмечает он и проклятия в адрес моды на воротники, звучавшие из уст Филипа Стаббса, Стивена Госсона, Джона Рейнольдса и других, чьи цитаты приводились выше. Вот как он продолжает:

Сравним воротничок с трубой органной: От них обоих в гневе пуритане. Зовут они их суеверья плодом И Зверя Вавилонского печатью.

Какая прекрасная фраза: «Зверя Вавилонского печатью». Прямо слышу, как она звенит у меня в ушах после особенно громогласной проповеди, и мне не терпится добежать до ближайшего магазина и приобрести себе такую «печать».

В 1590-х годах огромные, похожие на колеса воротники окончательно «сбежали» с королевского двора, и мода стала охватывать все новые и новые социальные группы. То, что преимущество здесь получили лондонские служанки, наверное, не должно нас удивлять. Большинство модных тенденций уходили с королевского двора сначала к провинциальным дворянам и самым богатым городским купцам, а потом постепенно опускались по социальной лестнице в сопровождении недовольного ворчания по поводу «одевающихся не по рангу». Но воротнички совершили огромный прыжок по социальной лестнице примерно в то же самое время, когда началось типичное постепенное «просачивание» моды вниз. Служанки занимались уходом за воротниками и подготовкой их к надеванию. Они знали, как их делать и как накрахмаливать, как формировать и «устанавливать» их, а еще у них было достаточно денег, чтобы купить пол-ярда качественного льна. Естественно, пара смелых девушек сделала воротники и себе. Quel horreur[9]! Нормальные правила моды оказались перевернуты: некоторые представительницы нижних слоев населения приобщились к новой моде раньше, чем сливки общества. О, в выражениях никто не стеснялся. Любой, кому хотелось почитать мораль на тему того, как опасно «подражать тем, кто лучше тебя», приводил в пример ношение воротников. Впрочем, безумную моду было не остановить. Даже пуритане, несмотря на все проповеди о «Звере Вавилонском», со временем стали носить воротники, пусть и несколько меньших размеров, больше похожие на старинные образцы, стараясь найти баланс между респектабельностью и модой.