Читать книгу "Не буди дьявола - Джон Вердон"

– Значит, вы так это называете? – поинтересовался Гурни. – Вандализм?

– Пока да, – безучастно отозвался Шифф. – У вас есть какие-то возражения?

– Болезненная форма вандализма, – заметил Гурни, медленно потирая руку.

– Вам вызвать скорую?

Гурни не успел ответить, потому что вмешалась Ким.

– Я сама отвезу его в больницу.

– А вы что думаете? – Шифф поднял глаза на Гурни.

– Я за.

Шифф несколько секунд смотрел на него, потом обратился к патрульному:

– Запишите, что мистер Гурни отказался от вызова скорой помощи.

Гурни улыбнулся.

– Так как у нас дела с камерами?

Шифф словно бы не расслышал вопроса.

Гурни пожал плечами.

– Вот если бы вы вчера их установили…

В глазах Шиффа вспыхнула злость. Он в последний раз окинул взглядом подвал, пробормотал что-то о том, чтобы прийти проверить отпечатки пальцев на щитке, спросил, почему перевернут сундук, заглянул внутрь. Потом поднял перепиленную ступеньку, взял ее с собой и еще десять минут осматривал окна и двери в квартире. Спросил Ким, приходилось ли ей в последние дни общаться с теми, с кем она обычно не общается, и общалась ли она с Мизом. Наконец, поинтересовался, как попасть в дом на следующий день, если понадобится. И ушел, патрульный – за ним следом.

Глава 17

Просто частная инициатива

Потолок в спальне как будто чуточку посветлел, простыня, которой был накрыт Гурни, словно бы потеплела. Он был доволен собой: сумел восстановить события предыдущего вечера достаточно полно и последовательно. Значение этих событий, их причины и цели, мотивацию неизвестного – все это только предстояло понять. И тем не менее Гурни чувствовал, что он на верном пути.

Он закрыл глаза.

Через несколько минут его разбудил телефонный звонок, а потом шаги. После четвертого звонка трубку взяли. Из кабинета смутно донесся голос Мадлен. Несколько фраз, пауза, снова шаги. Он подумал, сейчас она принесет ему трубку. Кто его спрашивает? Хаффбаргер, невропатолог? Он вспомнил свое препирательство с девушкой из клиники. Боже, когда ж это было? Пару дней назад? А кажется, прошла целая вечность.

Шаги прозвучали мимо спальни и удалились в направлении кухни.

Женские голоса.

Мадлен и Ким.

После клиники неотложной помощи в Сиракьюсе Ким отвезла его домой, в Уолнат-Кроссинг. Когда Гурни попробовал включить передачу на своем “субару-аутбек”, локоть пронзила боль, так что он испугался, уж не сломана ли у него рука и не стоит ли забыть о рычаге. А Ким, судя по всему, рада была предлогу переночевать не дома.

Он вспомнил, как она настаивала на том, что ему опасно вести машину, даже когда рентген показал, что никакого перелома нет.

Что-то такое было в Ким, в ее манере держаться, что вызывало у Гурни улыбку. Сбежать из квартиры под предлогом заботы о ближнем – это пожалуйста, сбежать из страха – ни за что.

Он заставил себя встать – мышцы отозвались новой болью. Потом принял четыре таблетки ибупрофена и отправился в душ.

Горячая вода и таблетки хоть отчасти, но сотворили чудо исцеления. Когда Гурни вытерся, оделся, пришел на кухню и сварил себе кофе, боль слегка поутихла. Он пошевелил пальцами на правой руке – терпимо. Сжал в руке кофейную чашку – его аж передернуло. И все же он решил, что с рычагом в машине справится, если понадобится. Неприятно, но не безнадежно.

Ни Мадлен, ни Ким не было видно. В открытое окно у буфета слышался негромкий разговор. Гурни поставил чашку на стол перед французской дверью. И увидел Мадлен и Ким – за террасой, за разросшейся яблоней, на маленьком скошенном пятачке, который они с Мадлен именовали газоном.

Мадлен и Ким сидели в деревянных креслах “адирондаках”. На Мадлен куртка расцветки вырвиглаз, на Ким – похожая, несомненно, выданная Мадлен. Обе держали в ладонях чашки, словно бы грея руки у тихого пламени. Их разноцветные куртки – лавандовый, фуксия, оранжевый, салатовый – сверкали в лучах утреннего солнца, пробившихся сквозь туман. Выражения их лиц, как и расцветки курток, свидетельствовали о куда лучшем, чем у Гурни, настроении.

Ему хотелось открыть французскую дверь, проверить, не потеплело ли на солнце. Но он знал: как только Мадлен его увидит, она примется убеждать его выйти, мол, какое чудесное утро, как удивительно пахнет. И чем больше она будет нахваливать свежий воздух, тем сильнее Гурни будет протестовать. Такой вот ритуальный поединок – они частенько его разыгрывали, как по писаному. В конце концов, сказав, что слишком занят, он все же уступит, а потом будет наслаждаться красотой утра и удивляться своему ребяческому упрямству.

Но в тот момент у Гурни не было никакого желания исполнять известный ритуал. Так что он не стал открывать французскую дверь. Решил вместо этого выпить еще чашку кофе, распечатать психологический портрет Доброго Пастыря и попытаться перечитать его непредвзято: допуская, что там есть и зерно истины, а не только чушь собачья.

Он пошел в кабинет и открыл письма от Хардвика: с компьютера читать оказалось куда удобней, чем с крошечного экрана телефона. Распечатывая профиль, он решил посмотреть первый из отчетов о происшествии, который в спешке пробежал накануне.

Он сам не знал, чего ищет. Пока что он был на том этапе, когда главное все просмотреть, собрать побольше информации. Выводы о том, что важно, что нет, поиск закономерностей – все это потом.

Он чувствовал, что слишком разогнался. Надо помедлить, осмотреться. За годы работы он убедился в том, что худшая из ошибок детектива – это начать строить гипотезы, не собрав достаточно данных. Потому что как только тебе покажется, что ты что-то понял, сразу же возникнет искушение отбросить все неудобные факты. Естественная потребность мозга выстраивать все в связную картинку, заставляет игнорировать детали, которые в эту картинку не укладываются. Добавьте сюда свойственную сыщикам привычку быстро ориентироваться в ситуации – и получите пристрастие к поспешным выводам.

Этап, когда ты просто смотришь, слушаешь, впитываешь, невероятно важен. Прожить этот этап сполна – лучший способ начать расследование.

Начать расследование?

Начать расследование чего? По чьей просьбе? На каких законных основаниях? Вступив при этом в конфликт с Шиффом и с кем еще?

Чтобы упростить дело – по крайней мере, избавиться от сомнительной терминологии, – он сказал себе, что это просто частная инициатива, выяснение фактов, скромная попытка ответить на несколько вопросов. Вот таких:

Кто стоит за “розыгрышами”, которые так напугали Ким?

Какая характеристика ближе к истине: та, которую Ким дала Мизу, или та, которую Миз дал Ким?

Кто устроил ту маленькую ловушку, в которую он попался и в итоге упал с лестницы? Кто должен был оказаться жертвой: он или Ким? Если шепот, который он слышал, реален, то кто шептал? Почему он скрывался в подвале? Как он проник в дом и как его покинул?