Читать книгу "«Линия Сталина». Неприступный бастион - Герман Романов"

«Да, не закупил мой тезка в Костроме или Москве почему-то, хотя в спецраспределителе отоваривался. Сейчас поздно метаться по магазинам, они закрыты, война, придется привыкать к новым старым БК. И хрен с этим, месяц всего, накурюсь до одури. И шоколад «Красного Октября» не нужен, и печенье «Челюскин» с конфетами «Рот Фронт». Перебьюсь, – хотя Софушке, надеюсь, они понравились!»

Николай Михайлович лишь несколько раз вспомнил о своей нечаянной любви, так поздно найденной. И лишь так, в короткие минуты то ли отдыха, то ли размышлений. Вчера он написал ей коротенькое, в несколько строчек письмецо и положил в коробку сласти, что, оказывается, были не только ему положены, но и выдавались постоянно. Сладкого не терпел и, когда адъютант капитан Семин поехал в Остров за его личными вещами, попросил передать гостинец в госпиталь военврачу Шверде.

Тот воспринял это как приказ и, видя его лицо, когда он докладывал о трехчасовой поездке, посчитал, что едет к мужчине, ибо судил по фамилии. Огреб от маленькой женщины разнос, что не следит за генералом, который болен и нуждается в лекарствах. Получив от Софьи порошки и настои и два листа заключения, где ряд строк был написан по латыни, вернулся. И не один – пришлось отдаться двум эскулапам, военному и гражданскому, что долго изучали сердцебиение, одобрили лечение и не слишком огорчились, когда Николай Михайлович чуть не отослал их по известному всем русским адресу в ответ на предложение о госпитализации…

– Константин Сергеевич, сколько в роте по штату снайперов, ведь два? Только сейчас вспомнил о том! Ну, как же я забыл, непростительно…

– Два, вы не ошиблись, Николай Михайлович, – подтвердил начальник штаба, подняв на него уставшие, с красными прожилками глаза. Гловацкий догадывался, что у него самого глаза как у кролика, но старался в зеркало на себя не смотреть. Да и бриться сам давно перестал: пальцы от постоянного недосыпания подрагивали, тут порезаться проще всего. Но для того в штабе парикмахер штатный был, щеки распаривал, бритвой, как Паганини смычком, виртуозно владел.

– Стрелковые роты сейчас, сами понимаете, потеряли значительную часть огневой мощи, лишившись двух станковых пулеметов и трех ротных минометов. А это весомо!

– Согласен с вами, но выбора у нас не оставалось: при передаче трети огневых средств вы сами настаивали максимально усилить пулеметную и минометную роты батальонов.

– И сейчас полностью уверен в правильности своего решения – это оружие необходимо использовать централизованно. Но я говорю о другом – как за счет самих рот резко усилить их мощь? Да еще с учетом того, что четыре отделения взводов лишились ручных Дегтярей, переданных в стройбаты.

Полковник Егоров недоуменно пожал плечами: он несколько свыкся со странностями нового командира корпуса, лишь с немым вопросом в глазах посмотрел на Гловацкого.

– Еще в той войне возник, как говорят англичане, «снайпинг». Охота лучших стрелков на солдат противника. Германцы применяли снайперов на всех фронтах, сильно досаждая. И сейчас, я уверен, на нас ведется охота, она будет сильно досаждать. Еще как сильно, потери не просто большие будут, огромные, и с этим считаться надо, причем серьезно воспринимать данную угрозу. А в ротах по два снайпера всего – даже не смешно, а грустно!

– Что вы предлагаете, Николай Михайлович? Учтите, если хороших стрелков у нас достаточно, есть и охотники, и «ворошиловцы», но нет оптики для винтовок. – Полковник привычно положил перед собою лист бумаги прямо на расстеленную карту и взял карандаш.

– Кольцевые прицелы в любой мастерской сделать легко, превратив обычные железные трубки в «расчески». Не оптика, согласен, но немного повышает точность стрельбы, на них учат. Отобрать самые лучшие винтовки и привести к нормальному бою не проблема. Со снайперами еще проще – они в каждой роте. Четвертые отделения сделать чисто стрелковыми, отобрать в них двух хороших стрелков, пусть ведут свободную охоту на вражеских вояк, ничем другим не занимаются. В первую очередь истреблять офицеров, снайперов, расчеты пулеметов и орудий. Вообще пусть стреляют во всех, кто в прицел попадется. Других стрелков СВТ вооружить, надо же хоть как-то компенсировать отсутствие Дегтяря. И пусть берегут эти самозарядки – отобрать их у всех косоруких, кто мало заботится о ней, называет капризной «Светкой». Плохому танцору, как всем известно, всегда что-то мешает! При полках сформировать отдельные снайперские взводы – многого нет в штате, значит, дополним неофициально. Их учить надо, времени нет, сами кровью опыт оплатят. Но кое-что набросаю сегодня, коротенькую такую инструкцию в дополнение, с учетом… кхм… жизненного опыта.

Николай Михайлович в задумчивости потер лоб: действительно, ведь хорошо обученный снайпер может держать вражеский взвод, в Чечне эта охота широко практиковалась, урон страшный. Вот пусть немцы и воюют с русскими «кукушками» до посинения, тут любые наши потери оправданны…

Помкомвзвода 82-го пулеметного батальона старший сержант Власьев Островский УР

«Почему там генерал распорядился никаких окопов не рыть и даже близко не копать? Почему? Немцы ведь в тыл к нам скоро выйдут, аккурат к самому колхозному стану», – мысли в голове проносились галопом, Власьев, не отрываясь, смотрел в узкую щель наблюдательной башенки. Место в ней он занял двадцать минут назад, капитан так и сказал: «Лезь наверх, сержант, твое дело командовать».

После подбития броневика немецкий танк остановился, люк на башне открылся, и там появился танкист. Он часто прикладывал к глазам бинокль и внимательно осматривал гребень и дорогу. Видно, определял, занята ли такая позиция, искал ДОТы, возможно. Определенно ничего не увидел, раз скоро из-за брони появилось с дюжину мотоциклов с колясками, по трое немцев на каждом – двое верхом, третий в люльке с пулеметом. Промчались мимо затаившихся в ДОТах бойцов и ушли дальше по проселочной дороге, только пыль вилась вослед.

Через версту, как знал Власьев, будет небольшой подъем, тот самый, совсем не укрепленный, и фашисты, сделав крюк, выйдут прямо к тыловой позиции у дощатых бараков. А там открыта дорога на Остров, до которого совсем чуть-чуть. А в городе мосты, что ведут к его родному Ленинграду, к Смольному и Петропавловской крепости, к Исаакию и Медному всаднику, к Неве, что несет тяжелые свинцовые воды к Финскому заливу, к гранитным набережным и каналам, к Зимнему дворцу и Нарвским воротам. Нельзя врага к Северной столице пропускать, никак нельзя.

За мотоциклистами последовало два маленьких броневика, борта в сильных скосах, а вот вооружение несерьезное, в отличие от погибшего БА‑10 – тоненькая пушечка, спаренная с пулеметом. За ними два грузовика с пехотой – рослые парни в расстегнутых кителях с засученными рукавами держали винтовки и автоматы на изготовку.

Сейчас двинулся вперед большой танк, от вида которого у Власьева от ненависти сводило скулы. За ним потянулись три поменьше, а из леса стала выползать, подобно змее, колонна странных машин на узких гусеницах, но с передними колесиками, похожими на угловатые ящики. Ровно полдесятка, за ними пылили уже самые обычные грузовики, открытые с пехотинцами и с жестяными коробами кузовов, выкрашенными в защитный цвет с желтыми и коричневыми пятнами для лучшей маскировки. За некоторыми прицеплены маленькие противотанковые орудия, сколько их, Власьев не мог увидеть из-за поднявшейся пыли.