Читать книгу "Моя Марусечка - Вера Колочкова"

– И еще запомни: я вовсе не хочу ни сыну своему, ни тебе плохого, – сложив перед лицом пальцы щепотью, четко и монотонно, будто вбивая ей слова в голову, снова проговорила свекровь. – Я. Хочу. Как. Лучше. Я! Знаю! Как! Лучше!

В следующую секунду, будто устав от воспитательного процесса, она уже улыбнулась Марусе довольно миролюбиво, без сил откинувшись на подушки:

– Иди к себе, Марусь… Приласкай там мужа своего получше, а то он совсем расклеился. У меня, между прочим, тоже горе, но ведь я же держусь как-то.

На ватных ногах Маруся приплелась к себе в комнату, ничего толком перед собой не видя, бухнулась на постель, натянула на себя одеяло, закутавшись в нем с головой. И заплакала. Тело крупно сотрясалось от рыданий, подушка моментально намокла от слез, но плакать хотелось все больше и больше, будто скопившиеся в ней слезы решили вырваться на свободу всем скопом. Никита подошел, погладил ее по голове через одеяло, но она дернулась из-под его руки и зашлась в рыданиях еще больше. Никогда в жизни она так горько не плакала. Даже после суда над Колькой Дворкиным так не плакала…

* * *

Голова болела нестерпимо. А еще говорят, что слезы душу человеку облегчают. Зря говорят. Врут все. Наоборот, надламывется от них душа, кровоточит свежей трещиной, отдается слезной болью от каждого вдоха-выдоха. Ничего не помогает, даже любимая работа впрок не идет. Цифры так и вьются в глазах, экран расплывается волнами, и пальцы цепляются за компьютерную мышь, словно нервным холодом парализованные, и не знаешь, как дожить до конца рабочего дня…

Впрочем, и после рабочего дня нисколько у Маруси на душе не полегчало. Внутренняя убитость-приниженность выходила наружу приливами мелкой противной дрожи, а от мысли, что надо сейчас ехать домой, вообще накатывала необъяснимая паника. Страшно хотелось в другой дом. К маме. Хоть на минуту, хоть на полчасика. Просто походить по двору, молока попить, меж мокрых грядок пройтись, вдохнуть тихого вечернего воздуху…

Сидя на автобусной остановке, она все пыталась внутренне взбодрить себя – чего она боится в самом деле? Вон три автобуса уже пропустила! Съест ее Ксения Львовна, что ли? По голове кулаком ударит? Иль на улицу выгонит? Да если даже и выгонит – тоже не велика беда! Нет-нет, она никуда не уйдет без Никиты, чего это она в самом деле… Нельзя ей его оставлять матери на растерзание. Несмотря ни на что, сидела-таки в ней эта уверенность. Правда, забилась куда-то в уголок, сильно зажатая, как выразилась бы подруга Ленка, ее конформизмом да комфортностью, но сидела же! Надо что-то делать, надо срочно что-то делать! Надо, только сил нет. Внутри все дрожит непонятно. Ну да это ничего, с собой-то уж она как-нибудь управится. Нельзя сиднем сидеть, все равно ничего не высидишь! Эх, прислониться бы сейчас душой к какому доброму человеку, совета спросить… Да где ж тут его найдешь, человека этого? К Никите, что ль, в больницу рвануть, у него сегодня ночное дежурство. Вот все время у него эти ночные дежурства случаются! Наверное, подменяет всех, кто ни попросит, только чтоб домой не идти. В этом она его понимает, конечно. Она и сама бы с удовольствием сейчас где-нибудь приткнулась-подежурила, если б выпала такая возможность…

Нет, к Никите она не поедет, конечно. Тут надо по-другому действовать. Надо на улицу Чехова ехать. Посмотреть хоть, что там у Никиты за квартира такая. Как говорится, разобраться на месте. Да и к Марии Александровне надо заскочить, может, от ее дочки какие вести есть. Хотя – теперь-то уж зачем? Теперь, получается, бессмысленно ей просьбу Виктора Николаевича передавать. Ладно, там видно будет…

Встав решительно с холодной скамьи, она вышла к кромке тротуара, подняла призывно руку, голосуя. Тут же, взвизгнув тормозами, остановилась перед ней старенькая вишневая «девятка». Водитель распахнул услужливо дверь и только кивнул молча, когда она назвала адрес. Ловко пристроившись в нужный ряд, успел даже и проскочить на желтый сигнал светофора. Маруся вздохнула уже посвободнее – и впрямь, нельзя сиднем сидеть, надо делать хоть что-то. А там, глядишь, и слабость эта дурацкая из души сама по себе уйдет, прихватив с собой комфортность вместе с конформизмом…

Квартира семьдесят семь в доме на улице Чехова оказалась для нее недоступной. Сколько ни нажимала на кнопку звонка, дверь так никто и не открыл. Маруся вышла во двор, постояла в нерешительности. Потом медленно поплелась к первому подъезду. Железная тяжелая его дверь, как на заказ, тут же перед ней и распахнулась – вывалилась на улицу, гогоча, молодая парочка. Что ж, судьба, видно. Она поднялась на четвертый этаж, нажала на кнопку звонка, заранее улыбаясь приветливо. И эта дверь тут же открылась, не заставив себя ждать…

Только в прихожей стояла вовсе не Мария Александровна. Маруся даже отступила на шаг назад, растерянно разглядывая молодую женщину-девочку с большим, кругло выпирающим вперед пузом. Опомнившись, она уже открыла было рот, чтоб поздороваться, но та вдруг затараторила быстро, сама хватая ее за руку и втаскивая за собой в прихожую:

– Ой, ну наконец-то! Как хорошо, что вы пришли! Я целый день вас жду!

– Меня? Ждете? – удивленно моргнула Маруся.

– Ну да! Пойдемте, пойдемте в комнату, я вам сейчас все покажу!

Неуклюже развернувшись, она торопливо пошла меж стеллажей с книгами, придерживая руками свой живот. Марусе ничего не оставалось, как поплестись за ней растерянно.

В комнате она огляделась мельком – здесь тоже кругом были книги, громоздились какие-то большие папки на полках, большой письменный стол завален твердыми листами бумаги, и лишь две узкие тахты под клетчатыми пледами напоминали о назначении этого помещения для человеческого жилья. Впрочем, жилье это не производило впечатления захламленности. Напротив, было здесь достаточно уютно – непонятно совсем отчего. Уютность эта шла будто из самого воздуха комнаты, исходила от стен, от окна, от старинных икон в углу, от самой хозяйки с ее пузом, от торопливого звонкого ее говорка:

– Сюда, сюда, пожалуйста! Подойдите к столу! Вот, смотрите, я вам сейчас все покажу. Вот здесь, в алтарной части храма Марии Египетской, мы только начали. Видите? Я специально сфотографировала, чтобы вам показать! Там еще работы очень много! И вот. Это уже территория Иоанно-Предтеченского скита… Там пока гостиницу паломническую разместили, но тоже скоро начнутся работы. Только мой вам совет – как приедете, сразу не приступайте! Поживите просто так несколько дней, вживитесь душой! Иначе ничего не получится. Как жаль, что мне пришлось бросить все в самом начале! Но что делать. А вы когда собираетесь ехать?

– Я? Что вы, я никуда не поеду. Простите, вы меня, наверное, перепутали с кем-то…

– Как? Вас разве не Варварой зовут? Вы не Евсеева разве?

– Нет, я не Варвара, не Евсеева. А вы, наверное, Наташа? Да?

– Да, я Наташа…

Она подняла на Марусю удивленное лицо, потом рассмеялась тихо, откинув голову назад. Приложив ладонь к груди, улыбнулась виновато:

– Ой, простите… Простите, ради бога! Мне с утра позвонили, сказали, что придет женщина, которую мне на замену в Оптину пустынь посылают, зовут Варварой… Совсем я рассеянная стала! И раньше-то не была сильно внимательной, а сейчас…