Читать книгу "Темные Дары. Книга 1. Золотая клетка - Вик Джеймс"

За это время Сильюн еще немного вырос, хотя оставался худым – в отличие от мужчин рода Джардинов, отличавшихся крепким телосложением. Эвтерпа подумала о своей сестре Талии, ее женихе Уиттаме, и ее передернуло. Должно быть, они уже поженились. И если это так, почему она не была на их свадьбе?

Спустя какое-то время Эвтерпа заметила, что Сильюн закончил читать дневники. Он молча сидел в библиотеке и смотрел на разложенные на столе книжки. Эвтерпа нервно наблюдала за ним со своего места у окна. Чем еще его можно увлечь, чтобы он продолжал приходить к ней в Орпен?

Но беспокоиться, как выяснилось, не стоило. Сильюн начал перечитывать дневники, выбирая книги в свободном порядке. Открывал две или три одновременно, листал их и, казалось, что-то сравнивал, выстраивая целостную картину.

– Что ты делаешь? – спросила Эвтерпа после того, как он провел за этим занятием несколько своих визитов. – Ты прочитал их уже раз десять от корки до корки.

Сильюн поднял голову и посмотрел с удивлением: в библиотеке они обычно не разговаривали.

– Пытаюсь понять, что он описал верно, а где сделал ошибку, – пояснил он.

Эвтерпа улыбнулась совсем не по-доброму:

– Кадмус знал о Даре и его применении больше всех живущих на планете.

– Разве? Вполне возможно, что он много об этом думал. Но чтобы знал больше всех? Сомневаюсь. Есть один очень важный момент, о котором он не знал, что ясно следует из его записей.

Эвтерпа вопросительно уставилась на него. Он явно хотел, чтобы она задала ему этот вопрос.

– Почему у его сына не было Дара? – угадал ее мысли Сильюн.

Эвтерпа удивленно заморгала. Эти отрывки из дневника она особенно хорошо помнила, потому что не раз над ними плакала. Сильюн увидел что-то, что она пропустила? Что пропустили все члены семьи Парва, читавшие дневники.

– Некое случайное стечение обстоятельств, – продолжал Сильюн, – и у человека, обладавшего Даром необычайной силы, рождается ребенок, напрочь лишенный Дара.

Эвтерпе показалось, что его слова повисли в воздухе и кружились в плотном потоке солнечного света, словно готовые застыть в янтарной смоле – совершенные и неизменные.

– Если это не случайное стечение обстоятельств, то что же? – спросила Эвтерпа. – На детях гениев природа отдыхает?

Юноша резко бы возразил, если бы не был хорошо воспитан.

– Остальные дети Кадмуса были совершенно нормальными. Все значительно проще: Кадмус забрал его Дар.

– Забрал?! – Эвтерпа вскочила, возмущенная столь бесстыдной клеветой на ее предка. – Не говори глупостей! Он любил его больше всего на свете. Ты же читал, как он всю жизнь мучился, что у сына нет Дара. Кроме того, как можно забрать Дар? Я представить не могу, как ты мог провести столько времени за чтением дневников и сделать такой глупый вывод.

– Мне кажется, вы слишком в штыки приняли мои слова и заняли оборонительную позицию, – медленно произнес Сильюн в свойственной ему бесстрастной манере. Порой он становился холодным и бесстрастным, и в такие моменты любознательный кареглазый юноша исчезал, уступая место аналитической машине. – Не понимаю почему. У вашей сестры Талии Дар ничтожный, она едва способна на такой пустяк, как вскипятить чай в чашке. И это заставляет меня размышлять о вас.

Эвтерпа больше не могла этого выносить. Она не намерена больше продолжать подобный разговор. И не будет. Она бросила альбом для скетчей на пол и выбежала из библиотеки. Когда несколько часов спустя Сильюн прошел мимо ее шезлонга к воротам, Эвтерпа с ним даже не попрощалась.

Шло время. Уинтерборн все не приходил. И Талия не появлялась с тарелкой булочек в одной руке и кувшином холодного лимонада в другой. И непослушный Пак не прибегал, виляя хвостом, с трепещущей птичкой, зажатой в его мелких острых зубах.

Голова стала болеть сильнее. Она болела даже тогда, когда Эвтерпа тихо сидела в саду. Пчелы жужжали так невыносимо громко, что она поднялась, чтобы уйти, и почувствовала головокружение. Однажды в гостиной даже украдкой бросила взгляд в зеркало, чтобы посмотреть, насколько плохо выглядит. Но лицо в зеркале было сияющим и румяным; ни морщин, ни темных кругов под глазами. Ей было двадцать четыре года, и она была по-прежнему мила.

Неизменно двадцать четыре.

Страх холодом пробежал по спине, словно за воротник бросили льдинку, у Эвтерпы перехватило дыхание.

– Что со мной случилось? – спросила она у Сильюна, когда он вновь появился на дорожке между рядами живой изгороди. – Почему я не старею? Почему я никого, кроме тебя, не вижу? И почему круглый год лето? И голова с каждым днем болит все сильнее. Мне даже думать больно.

Эвтерпа изучала его лицо; эмоции прошли по нему, как облака по небу, спокойно и бесстрастно. И наконец, как солнце, вспыхнула улыбка – та самая, что и в первый его визит. Сомневаться больше не приходилось – это улыбка Талии. Сейчас Эвтерпа ясно осознавала, что прошли годы с того дня, как Сильюн впервые появился в ее саду.

Годы, за которые он из мальчика вырос в юношу, а она нисколько не изменилась.

Голова болела, словно это была не голова вовсе, а яйцо, которое раскалывал изнутри птенец. И Эвтерпа приходила в ужас от мысли, что за голая и безобразная новая жизнь может выползти наружу из этого расколотого яйца.

– Ответ способен больно ранить, – предупредил Сильюн, протягивая руки и поддерживая ее, чтобы она не упала. – Но время пришло. Я тоже хочу все знать. Мама кое-что рассказывала, но не все. А Зелстон никогда и словом не обмолвился.

Он положил руки на плечи Эвтерпы и осторожно развернул ее лицом к дому.

Орпен-Моут – пепелище…

Дом ее детства сгорел дотла. Она все вспомнила. Несчастный случай. Тлеющий уголек выпал из камина, когда в доме все спали.

Их с Талией в ту ночь не было в доме – они уехали в Лондон на бал в «Линкольнс-инн». Рано утром Уинтерборн разбудил ее в холодном гостиничном номере. Эвтерпа отчетливо вспомнила, чтó чувствовала в тот момент: задыхалась от страстного желания, не веря, что он наконец пришел к ней, не дожидаясь первой брачной ночи.

Но потом увидела его лицо – маску ужаса.

Оказалось, что родители погибли – задохнулись во сне от дыма. Даже не смогли воспользоваться Даром, чтобы спасти себя и слуг. И свой дом.

У Эвтерпы перехватило дыхание от развернувшейся в памяти картины. Она закачалась и упала бы, если бы ее не поддерживал Сильюн.

– Посмотрите, – прошептал он ей в самое ухо, – вон туда.

Эвтерпа посмотрела в ту сторону, куда он показывал. Там стояли, сбившись вместе, три фигуры, вокруг них с визгом и воем бегала маленькая собачонка, белая с желтыми подпалинами. Она узнала стройную фигуру Талии и высокого темнокожего Уинтерборна, а между ними третья фигура, которую они поддерживали, – она, Эвтерпа. У той Эвтерпы слезы ручьями текли по лицу, волосы были распущены и висели неряшливыми прядями; похоже, что она едва стояла на ногах, раздавленная обрушившимся на нее горем.