Читать книгу "Бунтующие пролетарии - Димитрий Чураков"

Заслушав доклад Смирнова, участники съезда перешли к обсуждению его основных положений и к сообщениям с мест. Первым слово взял делегат от Петрограда Шпаковский. Он рассказал о некоторых сторонах деятельности ЧСУ ФЗП с момента его легализации весной 1918 г. С того времени в нем удалось обьединить до 130 активистов. Не все из них посещали ЧСУ ФЗ регулярно, причиной чему служили постоянные закрытия крупных заводов и локауты. По определению Шпаковского, "события то поднимали, то опускали деятельность Собрания Уполномоченных". Несмотря на это, Бюро ЧСУ ФЗ Петрограда сохранило позиции, занятые движением в первые дни его зарождения. По словам докладчика, положение в городе резко осложнилось в связи с планами общегородской забастовки 2 июля. В целом властям удалось сорвать стачку, но многие рабочие все же приняли в ней участие. После забастовки произвол властей еще более усилился, и ЧСУ ФЗП пришлось встать "на путь отделения от Советской власти, активной борьбы с нею".

Ситуация в Северной столице была дополнительно охарактеризована еще одним выступающим — Захаровым. Он представлял социалистическую оппозицию Петросовета. Значительную часть своего доклада Захаров посвятил тому бедственному положению, которое сложилось в промышленности Петрограда. По его словам, промышленности в городе практически не существовало. Продолжали работать лишь немногие уцелевшие предприятия, остальные бездействовали. Но резкое ухудшение жизни рабочих, признал докладчик, не привело к автоматическому росту авторитета оппозиции, хотя некоторые подвижки в этом вопросе он все-таки отметил: если до перевыборов в Петроградский совет оппозиция в нем была представлена совсем незначительно, то после июньских перевыборов она имела там более 100 своих сторонников. При этом Захаров признал, что предвыборная компания для оппозиции оказалась не слишком удачной, поскольку ее раздирали очередные противоречия по текущим вопросам. Да и после выборов, подчеркнул докладчик, депутатов от социалистических партий характеризовала удручающая недисциплинированность.

Следом за петроградцами о событиях в своем городе участникам съезда докладывала делегация нижегородцев. Однако в отличие от единодушного выступления представителей Северной столицы, нижегородцы в своих оценках и подходах серьезно разошлись. На примере нижегородской делегации можно видеть, что настроения рабочих — рядовых участников движения уполномоченных — были подчас существенно радикальней, чем у его лидеров. Такой революционный радикализм присутствовал в выступлении первого докладчика от Нижнего Новгорода токаря Сормовского завода Вороничева. Характеризуя политические настроения рабочих, он заявил, что рабочие не видят смысла даже в таких формах борьбы, как политические стачки. С похвалой отозвавшись о многочисленных крестьянских восстаниях, в те дни охвативших всю Нижегородскую губернию, Вороничев не скрывал, что в сложившейся ситуации рабочие убеждены в "необходимости вооруженного выступления".

Сказанное Вороничевым не содержало прямых призывов к свержению режима комиссаров, но вполне могло быть истолковано именно как призыв к насильственному перевороту. Если бы слова Вороничева получили огласку, они могли бы повредить не только ему самому, но и всем участникам съезда. Понимая неуместность прозвучавших откровений, представитель Нижегородского бюро уполномоченных Лейкин, взявший слово сразу за Вороничевым, поспешил максимально сгладить произведенное им впечатление. Лейкин не стал отрицать, что многие рабочие действительно разочаровались в пассивных методах борьбы, "ибо они считали, что момент требует действия". Вместе с тем он отметил, что большинство рабочих "опускают головы", проникнуты чувством всеобщей апатии, и это ведет к затуханию движения уполномоченных в губернии. Закончил он свое выступление категорично: "Преувеличивать настроения рабочих нельзя".

Выступление Лейкина спровоцировало на съезде первую конфликтную ситуацию. Вороничев отказался признать правоту своего более опытного и осторожного товарища и вопреки принятому на съезде регламенту потребовал слово повторно. Он заявил, что Лейкина никто не уполномочивал говорить от имени рабочих и, по сути, обвинил его в клевете. В пылу полемики Вороничев, видимо, совсем забыл об осторожности и проговорился, что рабочие вынесли резолюцию о "готовности выступить" и будут "силой каких угодно мер защищать и отстаивать" свою позицию. После этого президиум съезда, похоже, уловил опасное направление вспыхнувшей полемики и поспешил ее прекратить.

Далее последовали выступления прочих делегаций. В их отчетах содержались все та же картина глубокого кризиса всего народного хозяйства: промышленности, транспорта, системы продовольственного снабжения. Так, представитель Тулы Полукаров сообщил об упорной забастовочной борьбе, которую в тот период вели тульские рабочие. По его словам, многих из них даже "приходилось удерживать от стачки". Нерешенность социальных и экономических вопросов заставляла тульских рабочих все чаще вылететь радикальные политические лозунги в поддержку Учредительного собрания и требовать отставки Совета народных комиссаров. Делегат от Бюро уполномоченных Коломны В.П. Кац заявил, что своей деятельностью местный Совет "на практике доказал рабочим всю негодность большевистской политики" и зафиксировал полный отход "масс от большевиков". На волне массового недовольства большевиками социалистам в Коломне удалось резко усилить свои позиции и в Совете, и в прочих рабочих организациях. В своем выступлении Кац привел один эпизод, красноречиво характеризующий настроения рабочих. По его словам, "на митинге, устроенном большевиками, при извещении об убийстве Мирбаха были аплодисменты".

Ситуация на съезде вновь начала накаляться, когда слово было предоставлено делегату от Вологды В.Ф. Кошелеву. Eго выступление можно считать важнейшим из прозвучавших в первый день съезда. В официальном протоколе выступление Кошелева сохранилось не полностью. По всей видимости, недостающая часть протокола была уничтожена Шлейфером в момент ареста участников съезда. Однако следственным органам удалось восстановить пропавший фрагмент выступления Кошелева по запискам, сделанным на съезде Усольцевым. В них он передан следующим образом: "В Совет оппозиция не входит, до тех пор, пока союзники не будут в двух днях от Вологды. Перевыборы были произведены нахрапом, рабочие готовы выступить (выделено в документе. — Д.Ч.)".На очной ставке между Усольцевым и Кошелевым делегат от Вологды вынужден был согласиться, "что приведенные в записках Усольцева выражения могли бы быть им сказаны — хотя не в такой определенной категорической форме". Кошелев также настаивал, что все озвученные им факты известны ему исключительно по слухам. Но сам эпизод интенсивных контактов вологодских социалистов с ярославскими мятежниками и чехословаками он отрицать не стал.

После обстоятельного обмена мнениями участники съезда, по всей видимости, проголосовали за резолюцию с оценкой текущей политической ситуации в стране. В стенограмме этот момент не отмечен. Кроме того, в дальнейшем, уже находясь под следствием, все как один делегаты съезда заявляли, что никаких документов они не рассматривали и не принимали. Очевидно, поэтому в материале, подготовленном Следственной комиссией Революционного трибунала при ВЦИКе, об этой резолюции говорилось как о еще не принятой. Согласно версии Следственной комиссии, участники съезда были арестованы еще до того, как успели принять какие-либо документы. Однако арест был произведен не в первый, а во второй день работы съезда, когда первый вопрос был обсужден и делегаты перешли к рассмотрению второго вопроса. Логика любых представительных мероприятий подразумевает, что резолюции на них выносятся отдельно по каждому вопросу, а не все одновременно, после исчерпания всей повестки дня (тем более когда приходится заседать в полулегальных условиях и велика вероятность срыва работы). Следовательно, резолюция по первому вопросу должна была быть принята еще в первый съездовский день. Таким образом, очевидно, дело на практике и обстояло. В документах ВЧК сохранился экземпляр резолюции по отчету Организационного комитета съезда. На нем имеется пометка, что резолюция действительно была принята, причем одобрили ее всеми голосами "за" при одном воздержавшемся. Говорится о принятии резолюции и в заметке, появившейся в газете "Известия" вскоре после ареста Рабочего съезда.