Читать книгу "Книги в огне - Люсьен Поластрон"

Тео-Амокстли, свод священных книг тольтеков, собранный астрологом Хуматцином в Толлане (Туле) около 660 г., свидетельствует о существовании очень древних текстов в Гватемале. О них упоминает Лас Касас — по общему мнению, защитник индейцев, который тем не менее с восторженным рвением сжигал все найденные им манускрипты как «создания демона». Копан в Гондурасе, по словам исследователя Джона Ллойда Стивенса, вполне мог быть «Меккой или Иерусалимом неведомого народа». Обитатели этого региона восстали против испанских захватчиков в 1530 г.; за это им пришлось дорого заплатить. Гарсия Паласио, посетивший в 1576 г. город, который привел его в восхищение, констатировал: «У них больше не осталось книг о древних временах, полагаю даже, сохранилась только одна, и принадлежит она мне». По словам испанцев, у аборигенов Никарагуа также имелись манускрипты, записанные черным и красным на оленьей коже шириной с ладонь и длиной от девяти до десяти метров, свернутой в гармошку. Фернандо Овьедо выражается более лаконично: «Хотя на этих страницах не было ни единой буквы, они не были лишены смысла».

Из собрания ацтекских храмов сохранилось четырнадцать книг (из которых одна, попавшая в Вену, состоит из шестидесяти пяти оленьих шкур), но известно лишь три или четыре жалких фрагмента рукописей, сделанных кациками майя. Все они в довольно плохом состоянии: один находится в Мехико, что справедливо; другой — очень красивый, но постепенно осыпающийся — в Париже, называют его «Пересианус», поскольку он был найден в конверте с надписью «Перес» и стал парижанином (Паризинус) лишь случайно; третий в Дрездене — сорок пять страниц, датируемых тысячным годом; наконец, Мадриду принадлежит самый разнообразный и самый полный, настолько хорошо изученный, что специалисты указывают даже на многочисленные ошибки — в некотором роде «орфографические», которые они именуют «дислексическими». Фрагмент был куплен у одного из потомков Кортеса.

Францисканец Диего де Ланда Кальдерон, родившийся в 1524 г., был одним из первых проповедников на Юкатане. Ему удалось превзойти Зумаррагу в цинизме и жестокости, хотя это кажется невозможным: свои злодеяния он творил сознательно, поскольку изучил обычаи майя и расшифровал значение их резных фигурок. В его «Отчете о положении дел на Юкатане» можно прочесть: «Эти люди также пользовались своеобразными литерами или буквами, чтобы описывать в книгах свою древность и науки; посредством этого, равно как фигур и некоторых значков на фигурах, они все свое осмысляли, передавали другим и обучали. Мы обнаружили у них большое количество рукописей с этими литерами и, поскольку не оказалось ни одной, где не было бы суеверий да бесовских выдумок, сожгли все до единой, что очень сильно их потрясло и причинило им большое горе, lо quai a maravilla sentian, у les dava репа». Епископ Ланда, которому было тогда тридцать семь лет, этим не удовлетворился и повелел дать двести ударов розгами каждому из местных вождей, которых заставил присутствовать при сожжении.

Майя с III в. высекали свои календари на камне и прекратили подобную практику после 889 г. — похоже, именно этой эпохой датируется появление их книг. Когда появились конкистадоры, юкатанская цивилизация переживала упадок, вот почему испанцы сумели совершить свой подвиг, одним махом уничтожив почти все рукописи страны, благоговейно собранные в тайном хранилище в Мани, бывшей резиденции династии Тутуль-Шиу. Но разве не предсказана такая судьба в «Пополь-Вух», древнем шедевре устной традиции, почерпнутой в Тео-Амокстли: «Это Первая Книга, нарисованная в былые времена, но лик ее сокрыт ныне для провидца, для мыслителя»?

Спустя всего тридцать лет Хосе Акоста вновь поминает эти «книги из листов, где индейские ученые прекрасным и тщательным образом вели хронику своего времени и передавали знания свои о растениях, животных и древних обычаях… Не одни только индейцы оплакивали их гибель, искренне сожалели о них многие испанцы, которым хотелось бы узнать побольше о тайнах этой страны». Впрочем, Акоста был иезуитом.

Присущее иезуитам видение мира — стратегия, если угодно, — отличается от тех, что были присущи их собратьям по вере: главными задачами своими — из числа объявленных открыто — они считали научные исследования и образование. Атанасий Киршер в обоих сферах являет собой одного из самых любознательных людей христианского мира. Именами ему подобных будут названы горы и впадины Луны. К их числу принадлежит тот, кто уже в 1595 г. создает грамматику тупинамба, «lingua geral» — «общего языка» жителей Амазонии. И кто же еще, как не группа иезуитов, мог бы в наши дни заняться составлением китайского словаря в семь тысяч страниц, названного Большим Риччи?[25] Всюду, где они появляются, им необходимы библиотеки. Например, в Калифорнии, где в 1697 г. несколько братьев стали первыми постоянными жителями: колониальное присутствие в пуэбло часто сводится к одному солдату и одному миссионеру; когда король Испании в следующем столетии прогнал их, они успели завести тринадцать небольших библиотек с фондом в 1855 томов, 22 названия и 40 авторов которых, отметим мимоходом, включены в Индекс. В Бразилии Мануэль Нобрега прибывает в Байю в 1549 г. с пятью собратьями. Получавшая дары от короля или папы конгрегация, разбогатев, приобретает книги сама, и библиотека местного коллежа имеет в своем распоряжении 15 тысяч изданий, собственный каталог и годовой бюджет. Она оценивается в 5976,69 рейсов. Между делом иезуиты сформировали местную элиту в Рио, Сан-Паулу, Маранахо, и представители каждой из них собрали больше 5 тысяч томов. Так же обстоит дело в десятках других мест: «Все конгрегации, сколь бы далеко они ни продвинулись в глубь земель и к верховьям рек, имели по меньшей мере одну читальню».

Поскольку иезуиты, по словам маркиза де Помбаля, тормозили его прогрессивные и современные идеи по управлению государством, он в 1759 г. добился от короля Жозе указа об их изгнании со всей португальской территории — в небольшой степени способствовали этому и слухи о том, что они владеют золотыми шахтами в Бразилии[26]. Карлос III в 1767 г. сделал то же самое в испанских колониях, поскольку желал отобрать у иезуитов их собственность в Парагвае. В один прекрасный день надменные братья оказались на улице: испанский король, к примеру, издал секретный указ, который внезапно зачитали всем затронутым лицам в полночь, когда они уже лежали в постелях; им разрешалось взять с собой только молитвенник, нюхательный табак и шоколадные конфеты. Вот почему от Калифорнии до Чили книги были конфискованы или выброшены на свалку, сожжены, украдены, отосланы в Европу или проданы как упаковочный материал кондитерам. В Рио-де-Жанейро 4701 издание пылится в течение шестнадцати лет; затем те, что числились в Индексе или имели отношение к ордену, отправили в Португалию, труды по теологии передали епископу Рио, а прочие «отдали людям, способным о них позаботиться»; 734 названия — в частности, сочинения Платона — показались вице-королю лишенными интереса, и эти книги были сожжены. Иезуитские фонды Кордовы (Аргентина) и Мериды (Венесуэла) достались доминиканцам. В Сантьяго-де-Чили они стали зародышем Национальной библиотеки, которая впоследствии обогатилась постыдным образом после вторжения в Перу в 1881 г.: чилийская армия избрала библиотеку Лимы в качестве идеального места для своего расквартирования на три года и добрая треть из 150 тысяч изданий пошла на повседневные нужды в отхожих местах, однако 8790 лучших книг пополнили собой стеллажи в Сантьяго, где, возможно, остаются и по сию пору.